Почему Николай Боярчиков перестал осваивать Интернет
Шесть сезонов, отработанных им в 70-х главным балетмейстером пермского оперного, балетоманы со стажем до сих пор вспоминают как «эпоху Боярчикова». Как «золотой век» хореографии.
Премьеры следовали одна за другой: «Ромео и Джульетта», «Три карты», «Чудесный мандарин», «Царь Борис», «Слуга двух господ», «Орфей и Эвридика». В них многое - вопреки традициям. Много неожиданных поворотов, делающих небалетную, казалось бы, тему балетной. Много острых ассоциаций, символически обыгранных нюансов…
И вот спустя тридцать с лишним лет - новый подарок для зрителей. Завтра в Перми состоится премьера балета «Фадетта» по мотивам повести Жорж Санд в постановке знаменитого хореографа Николая Боярчикова.
Пермь, написанная на роду
- Николай Николаевич, героиню вашего нового спектакля, Фадетту, в её деревне считают колдуньей. А вам в жизни доводилось сталкиваться с колдовством, с каким-нибудь чудом?
- С колдовством - нет, пожалуй. Ну а с чудесами - конечно. В некоторые из них я верю. Но сказать, какая картинка встаёт перед глазами при слове «чудо», не могу. Чудо же всегда неожиданно.
- В судьбу вы тоже верите?
- Замечательный композитор и очень религиозный человек Шандор Калош, с которым мы сделали в Малом оперном в Питере три спектакля, как-то изрёк: «Ничего не надо бояться в жизни. Что на роду написано - всё равно произойдет».
- Значит, и работа в Перми была вам «написана»?
- Не только работа. Впервые я попал сюда ещё во время войны. Ленинградское хореографическое, где моя мама преподавала классический танец, было эвакуировано в Пермь. И именно здесь я поступил в училище. Мама захотела. Самому-то мне, как и многим пацанам, этого не хотелось: война, мы разбирали всякие пистолеты… Какой там балет?
Жили все училищные тогда в Курье. И жили очень дружно. Дедовщина, существующая в балетных школах сегодня, вызывает жуткое ощущение. О нас, младших, старшие (в том числе Колпакова, Семёнов, Кургапкина), наоборот, заботились, подкармливали чем могли. Самым вкусным лакомством считалась горбушка хлеба с выковырянным мякишем, куда закладывалась каша. Такой кайф!
За что Боярчиков поставил «двойку»?
- Есть какие-то вещи - сделанные или, напротив, не сделанные - о которых вы жалеете?
- Не всё задуманное осуществилось. По разным причинам. Не хочу выглядеть таким… как бы запрещённым. Но в Пермь в 1971-м я приехал и потому, в частности, что в Питере исчезла возможность что-либо делать. Поначалу всё складывалось в Малом оперном хорошо, а потом жене первого секретаря обкома партии, посмотревшей «Трёх мушкетеров», не понравилось, что артистам там ставят кружки на зад. «Спектакль снять и ничего больше Боярчикову не разрешать!» Вот я и маялся, хотя предложений была куча.
Пермь же просто перевернула мою жизнь! Работалось здесь замечательно. Продолжая традицию Марата Газиева, хореографа уникального и, на мой взгляд, недооценённого, пытался делать спектакли, которых нет больше нигде.
- А какова предыстория «Фадетты»? Почему вы решили сейчас ставить у нас именно этот балет?
- Я предложил театру несколько названий. Помимо «Фадетты» на музыку Делиба - «Раймонда» Глазунова, «Своенравная жена» Адана и ряд современных спектаклей молодых хореографов. Исаакян выбрал «Фадетту». В Перми она никогда не шла. Но долгое время шла на сцене МАЛЕГОТа (Малый ленинградский оперный театр, ныне - Санкт-Петербургский театр им. Мусоргского - авт.), в Большом театре. Поставленный в 1934 году Леонидом Лавровским (и переживший затем несколько редакций), этот спектакль оказался прорывом в таком направлении, как драм-балет. Сохранились воспоминания очевидцев: когда в предвоенные годы Малый театр проходил на демонстрациях мимо трибун, с них раздавалось «Приветствуем создателей «Фадетты»!»
- Вы работали с пермскими артистами более двух месяцев. Интересно, за что вы поставили бы нашей труппе «пятёрку», а за что - «двойку»?
- Не знаю. (Смеётся.) В искусстве очень трудно оперировать подобными критериями. Правильнее сказать, есть вещи, которые мне нравятся: труппа работает с разными хореографами, у вас много балетов Баланчина, не так давно появился Роббинс… Но самое главное в театре - это рождение эксклюзивного спектакля. Из пермских балетмейстеров больше других преуспел тут Владимир Салимбаев. Он открывал имена уральских композиторов, брался за совершенно новые темы. У него всё было эксклюзивным. И то, что вот эта линия утеряна, - мне, безусловно, не нравится.
Компьютер - убийца романтизма
- По духу, по мировоззрению вы - стопроцентный романтик. Быть нынче романтиком - сложно, спасительно или?..
- Сложно. А может, даже безнадёжно. Такая практическая штука, как компьютер, убивает романтизм. Я не против компьютеризации, но… Начал осваивать Интернет - и бросил. Не моё. Неприятно было возиться в этой «помойке». Найти там можно всё, но невероятная желтизна, лезущая отовсюду (не туда нажал - и вылезает!), меня просто бесила.
- Чем спасаетесь, когда настроение явно «не то»?
- Читаю Пушкина. Действительно гениальный и … самый неизвестный поэт. Взять, например, «Сказку о царе Салтане». Столько смешного в ней, а многие ли об этом помнят? С Пушкиным всё как-то успокаивается. Он чувствуется душой.
- Боюсь причинить вам боль и всё же не могу не спросить о переменах, потрясших Санкт-Петербургский театр им. Мусоргского, художественным руководителем и главным балетмейстером которого вы были после отъезда из Перми.
- Да, его купил один из олигархов, «банановый король» Кехман. Сначала он хотел купить филармонию, но потом зашёл к нам - и передумал: понравился оранжевый цвет интерьера. «О, как на мандарины похож!» - обрадовался.
С тех пор, уже более двух лет, я там не работаю. И мимо театра стараюсь не проходить. (Долгая пауза.) Афиши вижу, конечно. Ничего нового за эти годы не сделано. Знаю, что недавно оттуда ушёл Фарух Рузиматов, бывший в последнее время худруком. Зато множатся в театре различные офисы, проводятся показы мод… И самое ужасное, что такая ситуация не единична.
Любовь от Бога и от дьявола
- Человеку, считающему, что главное в жизни - любовь, вы завидуете или сочувствуете?
- Разумеется, завидую. Сегодня ведь столько людей живут без любви…
- А без чего, по-вашему, жить труднее: без любви или без денег?
- Однозначно - без любви. Человек так устроен. Что деньги? Без них тяжело физически, не более. Впрочем, подобно тому, как существуют два типа художников, существуют и два типа людей вообще: от Бога и от дьявола. Для первых главное - любовь, для вторых - наверняка что-то другое.
- Художник от Бога - это кто, например?
- Баланчин. Необыкновенная чистота. Что бы он ни делал, в какую бы «раскоряку» ни поставил балерину, все равно получится целомудренно. А вот Бежар, в моём представлении, - от дьявола. Вспомните его «Весну священную»… Хотя оба художника, безусловно, гениальны.
- Из всех достижений своей жизни, какое вы сами считаете наивысшим?
- Любовь к Ларисе Борисовне! (Лариса Климова - жена и единомышленница Боярчикова - авт.) Вместе мы уже полвека. Она мне очень помогает. В том числе и сейчас, в Перми, как ассистент балетмейстера. У неё замечательный глаз.
ДОСЬЕ
Николай Боярчиков - народный артист России, лауреат Государственной премии России. Родился в 1935 году в Ленинграде. После окончания в 1954-м Ленинградского хореографического училища был принят в труппу Малого театра оперы и балета. В 1967 году окончил балетмейстерское отделение Ленинградской консерватории по классу профессора Ф. Лопухова. С 1971 по 1977 год - главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета. С 1977 по 2007 год - главный балетмейстер Санкт-Петербургского театра оперы и балета им. Мусоргского. Профессор кафедры хореографии Санкт-Петербургской консерватории.
Смотрите также:
- Хореограф Алексей Мирошниченко: «Сказка для ребёнка определяет его судьбу» →
- Тимур Насиров - "L`enfant terrible" лысьвенского театра →
- По ту сторону занавеса: тайны успеха театра «У Моста» →