Она пишет рассказы, книги и замечательные картины. От всего, к чему бы она ни прикоснулась, веет добром и внутренней силой. Сегодня Нина Викторовна любезно согласилась рассказать о себе «АиФ-Прикамье».
Первые заработки
- Я родом из деревни. Когда мне было два года, отец служил в армии. Родился брат - и папу отпустили повидаться с семьёй. По этому случаю был сварен самогон. Когда отец приехал, самогон выпили. Что недопили - женщины спрятали. Мама куда-то ушла, а папа взял меня на руки и спрашивает: «Знаешь, где у матери кумышка?». Кумышкой называли бутыль с самогоном. Я говорю: «Нет, не знаю». Отец мне раздражённо: «Да что ты вообще знаешь!» А я ему отвечаю: «Восемь способов варки самогона». Отец, смеху ради, попросил рассказать. И я рассказала ему все восемь способов. Из пшеницы - так, из свёклы - так, из картошки, из овса - так. Недавно я уточнила про тот случай. Почему, когда я рассказывала, все смеялись: я что-то говорила неправильно или, наоборот, слишком точно? Мне объяснили, что слишком точно.
С того момента это стал мой цирковой номер. В Пермь приезжают, куда идти - в галерею. Приезжают к нам в деревню, куда идти - к Горлановым: там двухлетняя Ниночка рассказывает восемь способов варки самогона. И, кстати, уже тогда мне давали гонорары. Какие гонорары в деревне? Парёнки (отваренные, нарезанные и высушенные в русской печи овощи) морковные, свекольные.
И вот я ошибочно приняла судьбу писателя за прекрасную судьбу, полную гонораров. Но… гонорары поступают нечасто. Особенно в кризис. Наверно, я слишком рано получила все свои гонорары… (Смеется.)
Шипишный куст
- Я стала рано понимать, что литературе нужны живые люди. С первого класса вела записные книжечки. Записывала туда юмористические ситуации, казавшиеся мне интересными словечки. Писала стихи. Поступила в университет на филологический факультет. Закончила. И думала, что стану лингвистом. Писала и дописала диссертацию. На тему «Психолинвистическая функция сравнений в деревне Акчим». В работе меня привлекала яркость народного слова, сравнений. К примеру: «мы в семье - одни девки - как шипишный куст». Имеется в виду цветущий куст шиповника. Красота народной речи меня потрясала. При этом я думала, что привлекает меня лишь наука. Я ошибалась.
Я тоже могу!
Я училась с Королёвым, Юзефовичем, Виниченко, Пирожниковым - у нас была большая компания. Как-то на новогодней вечеринке я была в костюме гейши. В то время я была ещё девушка, не замужем. Так вот, Королёв с Юзефовичем, которые с шестнадцати лет печатались в пермском «Молодом человеке», разговаривали в уголочке. Лёнька Юзефович говорил Королёву: «…прочёл я твою повесть, так что, твоя героиня в тридцать лет только на поцелуи, что ли, способна? Она же взрослая уже!» А я в роли гейши стою возле них, вытираю вазы, переставляю книги и делаю вид, что очень занята. Но я внимательно слушала. И тут меня осенило! В какой-то миг я поняла, что так-то писать, чтоб соответствовать жизни, я тоже могу!
Нас учили на филфаке: «…реализм - это типический герой в типических обстоятельствах, и обстоятельства сильнее. Приехал Ионыч в деревню полный мечтаний, жизнь его побила, он становится жадным, покупает дома, смотрит на раздетых женщин, и не смотрит, потому что видит только стены». Вот нас чему учили. И я думала, что мне не написать так - поставить задачу: типический герой в обстоятельствах… А написать, как Лёнька Юзефович говорит Королёву, чтоб его героиня в тридцать лет не только о поцелуях думала, но и о детях, о семье, - так это я могу!
Срок на малиновом варенье
Я с нетерпением ждала, чтобы скорей закончился этот Новый год, и я примусь за повесть. А ведь в это самое время наши мальчики шли по процессу. По политическому процессу по поводу выступлений против ввода наших войск в Чехословакию. Процесс этот для меня значил очень много. Потому что Солженицын, который боролся с режимом, для меня был где-то далеко, высоко. Он гений, ему можно. А вот ребята, которые сидят со мной рядом, с которыми мы курим вместе под лестницей, они состоят в тайном обществе и борются… Они читали самиздат и развешивали листовки на малиновом варенье… Кстати, КГБ всё разведало про листовки и общество, вот только определить состав клея, то, что это было малиновое варенье, им оказалось не под силу.
В итоге сели Рудик Веденеев и Воробьёв. Остальных сделали свидетелями. Чтобы не было слишком много «злодеев-участников». А Веденееву и Воробьёву дали строгий режим. Семь лет. Это практически бесконечность. У Рудика шла горлом кровь, поэтому его через три года комиссовали.
Фалды, как крылья
На плечах таких вот людей к нам пришла свобода. И что наш город сделал для Рудика? Ничего. Разве нельзя было разрешить ему поставить скульптуру Мандельштама? Которая была гениально задумана. Мандельштам падал из окна, а фалды его пиджака развевались, как крылья ангела. Нельзя было поставить Шаламова, голого, под штыками. Мы знаем, Шаламов на этапе заступился за товарища, и его, голого, под штыками выставили ночью на мороз. Это, может быть, единственная в мире скульптура, которая обязана быть голой. Что, трудно было поставить такую скульптуру? Может, медведей в Перми можно было делать поменьше?
Как бы то ни было, этот процесс на меня очень повлиял, и моя первая повесть «Любовь в резиновых перчатках» была об этом процессе. В 1990 году она вышла в печать, а в 1991-м я получила за нее международную премию «За лучший женский рассказ». Почему такое название? Мы делали самиздатовскую газету в резиновых перчатках. Чтобы не оставлять на ней отпечатки пальцев. У нас была большая идейная борьба. Всех, кто мыслил хоть сколько-то либерально, сильно преследовали. Так сильно, что жизни просто не было. Мыслил, поправлюсь, не либерально, а просто нормально.
Бог есть!
С тех пор я стала быстро и много писать. Мне казалось, что люди очень нуждаются в правде. В это же время во мне случился переворот - я пришла к вере. Мне сделали операцию, перед которой я чуть не погибла. Я даже была настолько глупа, что обратилась к Господу так: «Высшее существо». Я была такая ненормальная атеистка, что даже не сказала «Господи», а просто «если ты есть, помоги». И помощь поступила. Я раз и навсегда горячо уверовала. А уверовав, я захотела писать другое. Ведь раз есть Бог, значит - надо давать надежду.
ДОСЬЕ
Нина ГОРЛАНОВА родилась в Пермской области, в 1970 году окончила филологический факультет Пермского госуниверситета. С 1991 года член Союза российских писателей. Её книги издаются в США, Франции, Германии, Испании, Польше, Чехии, Китае, Израиле, Швеции. В соавторстве с мужем Вячеславом Букуром написала "Роман воспитания", который вошёл в шортлист премии Букера 1996 года. Замужем, 4 детей.
Смотрите также:
- Геннадий Малахов: «То пациент заразный, то ноги вонючие» →
- Цена пермской справедливости →
- Их чуть не поссорил Сталин →