Люди и куклы: истории одного пермского театра

Сотрудники Пермского театра кукол, который в этом году открыл 75-й сезон, уверены, что их творения живут отдельной жизнью. Да и все пространство театра переполнено мистикой. Психологи находят подобным явлениям разумное объяснение. Но театральные будни подкидывают порой неразрешимые задачки. 

- Каждый уважающий себя театр имеет своего призрака, а наш и не единственного. Ведь зданию театра в этом году исполняется 140 лет со дня постройки. Не забывайте, что когда-то здесь была тюрьма НКВД. В помещения, где сейчас мастерские, набивали по 250 человек, независимо от пола и возраста, многие там и умирали. Так что привидений нам хватает. Раньше мы дежурили ночами по праздникам, я часто оставалась здесь. Особенно весело, когда не знаешь – где включается свет. Я часто «слышала» в такие ночи и голоса прежних спектаклей, и тех, кто здесь работал, играл. Да и куклы ведь живые. У нас был как-то шотландский фестиваль, к нему я шила куклу Короля Гномов писала сценарий спектакля. Но написать смогла только одно действие. Так Король до сих пор смотрит на меня за это с укором.

- Я создавала героев для разных спектаклей и новогодних представлений. В основном, мои зверушки из папье-маше, все они самые любимые. Сначала я рисую персонажа, потом вылепливаю из пластилина, а после бутафоры уже заканчивают образ по моим эскизам. После чего куклы живут своей жизнью. Когда готовится представление и все декорации стоят на месте, ты проходишь мимо темной сцены и словно слышишь, как они шепчутся и волнуются перед спектаклем.

- Я в театре никогда не работаю по ночам, потому что «жаворонок». Во вдохновение не верю, но знаю по себе, что идеи насчет спектакля приходят в самые неожиданные моменты, например, когда чистишь зубы. На работу я настраиваюсь долго, начинаю с наведения порядка в мастерской. Смотрю на свои старые работы, какие-то из них еще живые, к некоторым уже ничего не испытываешь. Я бухгалтер по гороскопу, прагматичный по натуре, в привидения и мистику не верю.

- Когда мы готовили к постановке «Короля Лира», меня предупредили, что пьеса в плане мистики непростая. Как-то на репетиции меня троном Лира по голове здорово шарахнуло, мол, я на трон покушаюсь. Через некоторое время после этого нас накрыло горе, умер мой хороший друг, режиссер «Золушки» Маркс Койфман. На одном из первых спектаклей, когда я кричу «Огня! Огня!», вы помните, загорелся занавес. Пожар-то сразу потушили, но что это было? Мистика? Сама работа над спектаклем началась с мистического совпадения. Мне привезли альбом одной художницы, она русская сама, сейчас просто в Америке живет, и сказали, что она бы хотела со мной поработать. Я посмотрел и отложил куда-то. А потом через три недели случайно нашел и открыл на странице прямо с номером телефона. Взял и позвонил. Оказалось, что она, как и я, полжизни мечтала сделать «Лира». Вот что это? Мистика театра или сверху кто-то так карты разложил…