«Думаю, что многие жители Прикамья переживают эту трагедию как собственную», – говорит Татьяна Ивановна. Накануне этой поездки она стала гостем нашей редакции.
Диалог на рельсах
Татьяна Плешакова, «АиФ-Прикамье»: – Как людям, чьи родственники погибли, пережить эти страшные моменты?
Татьяна Марголина: – Думаю, что только человеческие отношения могут поддержать их в состоянии такого горя. И пермяки, пострадавшие в ночном клубе «Хромая лошадь», и родственники тех, у кого погибли близкие в пермской авиакатастрофе с «Боингом-737», в первые дни не шли на контакт. Как трудно и невозможно было общаться с журналистами, приехавшими из других регионов. И насколько деликатны и корректны были пермские журналисты и деловое сообщество. Пермяки собирали деньги, чтобы оказать помощь. Пытались таким образом выразить свое сочувствие. Потом уже у нас появился монумент памяти погибшим в авиакатастрофе, фактически созданный на народные деньги.
– Расскажите о первом случае в вашей правозащитной практике, когда удалось помочь человеку?
Т. М.: – На всю жизнь запомнила, когда надо было помочь множеству людей, целой толпе. Не люблю это слово, но это была именно толпа. Меня тогда только назначили на эту должность. И тут ко мне подходят и говорят: «На улице пенсионеры перекрывают трамвайные пути». Я вышла к ним с желанием выслушать, помочь и… наткнулась на открытую агрессию. Тогда предполагался перевод натуральных льгот в денежную составляющую. На меня выплеснулось столько ненависти и недоверия к власти! Это было огромным жизненным испытанием, потому что я впервые встретилась с агрессивным отношением к себе. Но я понимала, что нельзя оставлять все как есть. А на меня в тот момент сыпались упреки, вплоть до следующего: «Вы посмотрите, как она одета – в норковой шубе, а мы за последние свои рубли сражаемся». Я повернулась к женщине, сказавшей это, и произнесла: «А если бы вы пришли устраиваться на работу, вы надели бы лучшее?» Она ответила: «Да», и напряжение как-то спало – все заулыбались. Мы стали говорить о проблеме, которую они знали лучше меня. К тому времени закон уже приняли и на федеральном, и на краевом уровне. Но раз люди настаивали на изменении законодательства, я была готова выступать посредником. Ветеранов включили в состав депутатских рабочих групп. Это не понравилось некоторым депутатам. Однако и в краевом правительстве понимали, что, если не договориться в данном вопросе, мира в регионе не будет. Сформулировали поправки и в местные законы, и для принятия на федеральном уровне. И все, кстати, увидели, что эти люди очень разумны в своих предложениях. А я получила сразу много уроков.
– Часто ли удается помочь человеку?
Т. М.: – Лет десять назад восстановить права человека удавалось лишь в 15-20% случаев. Сейчас статистика другая: помогаем уже в 60-70% обращений. На самом деле аппарат уполномоченного может многое. Но важна и помощь других институтов, к которым мы обращаемся. Это надзорные органы, правозащитное сообщество, общественные организации. В этом году у уполномоченного появилась возможность в суде защищать граждан. До этого мы были лишь институтом досудебной защиты.
– Каким выигранным делом вы больше всего гордитесь?
Т. М.: – Нам потребовалось 6 лет на то, чтобы справедливость восторжествовала в одном очень резонансном деле. Я бы гордилась этим, если бы мы решили эту проблему за один год. В 2009 г. сотрудники тогда еще милиции связали «ласточкой» в медвытрезвителе пермяка Александра Самойлова. И он задохнулся из-за неудобной позы. Виновные – сотрудники МВД – ушли от наказания. Человеческое отношение к любому задержанному – подозреваемому, подследственному, осужденному – должно соблюдаться везде и всеми представителями государства. Два года назад мы обратились в Следственный Комитет РФ с просьбой провести дополнительное расследование. Федеральная судебно-медицинская экспертиза подтвердила наши аргументы. Расследование подобных дел теперь ведет особое структурное подразделение следственного управления. К вопросам нарушения прав задержанных появилось пристальное внимание. И расследование проводится профессиональнее.
Другие плечи
– Не кажется ли вам, что иногда в защите прав человека в наше время перегибают палку? Например, в Сивинской музыкальной школе была Доска позора нерадивых учеников. Преподавателей наказали, поскольку они нарушили права детей.
Т. М.: – Это нарушение всех законов педагогики, когда одного учащегося сравнивают с другим, да еще отмечают его успешность или неуспешность. Это унижение человеческого достоинства. Хочу привести пример из личной жизни, когда я работала психологом и проводила диагностику детей, поступающих в 1-й класс. Я встретилась с педагогом и говорю: «У этого ребенка такие-то особенности. Обратите внимание на то-то». Она говорит: «Не волнуйтесь, к концу 1-й четверти они будут все как один». Вот если для каждого ученика выстраивают индивидуальную траекторию – это и есть личностно-ориентированный подход. Очень важно сравнивать меня со мной, а не с другими.
– А как вы оцениваете действия чиновников, которые, садясь в должностное кресло, забывают, кому они служат?
Т. М.: – Глава 2 Конституции РФ говорит о соблюдении прав человека. Если пришедший на должность чиновник не понимает этого, то либо он должен этому научиться, либо не должен сидеть на этом месте. Не раз, приезжая в Красновишерский район, я ощущала шквал негодования, который относился к конкретному человеку в администрации города. А когда в очередной раз приехала в этот город, то почувствовала, что его уже нет во власти: люди приходили с проблемами, но у них уже не было обид и агрессии.
– Что можно сделать в ситуации, когда человек явно не на своем месте?
Т. М.: – Несколько лет назад мы собрали материалы о массовых нарушениях прав граждан, проживающих в интернатных учреждениях. Надо отдать должное сотрудникам Минсоцразвития: они не обиделись на критику, как часто бывает, а начали принимать меры. Прежде всего привели эти учреждения в нормативное состояние. Денег всегда не хватает. Но, понимая, что там живут немощные люди, они нашли средства на преобразования. С коллективами работающих там людей провели беспрецедентные занятия, переворачивающие мозги, в результате чего они по-настоящему осознали, что их пациенты – больные или престарелые люди. И когда я сегодня приезжаю в интернатное учреждение, сразу чувствуется другая атмосфера – доброжелательная и заинтересованная.
Уметь договариваться
– Мы говорили о правах незащищенных людей. А у нас в крае нарушены права руководителей – главврачей больниц, которых уволили. Как вы оцениваете эту ситуацию?
Т. М.: – С юридической точки зрения – нарушений нет. Но сама процедура прекращения контрактов была унижающей человеческое достоинство. В системе здравоохранения назрели серьезные изменения в работе с кадрами. Само прекращение трудовых отношений не должно означать, что человек больше не сможет реализовать свои способности. Он может участвовать в конкурсных процедурах, претендовать на руководящие должности в каких-то других учреждениях. Это должны быть конкурсные назначения без исключения для всех медорганизаций. Также, мне кажется, профсоюзным организациям вместе с Министерством здравоохранения стоит посмотреть, что записано в трудовых договорах на предмет защищенности главврачей. А подобные проблемы есть и в других бюджетных учреждениях.
– С одной стороны Прикамье – край продвинутый, с активной гражданской позицией. С другой – из-за сопротивления общественности ничего не сдвигается с места. Взять хотя бы строительство зоопарка, нового аэропорта, перенос галереи и многое другое.
Т. М.: – Вину за нашу неразворотливость не перекладывала бы на профессионалов-защитников. Пермский край – действительно особый регион. У нас невозможно принимать решения без учета лидеров в образовании, науке, культуре. Любое решение должно состоять из трех составляющих: экономической, социальной и правозащитной. Этот ресурс надо своевременно включать в подготовку тех или иных решений. Вспоминаю фразу Геннадия Игумнова, бывшего губернатора: «В Пермском крае всегда умели договариваться». Нынешним руководителям нельзя забывать об этом.
– Пермский опыт с беби-боксами вышел на федеральный уровень. На всю страну развернулась дискуссия. А как считаете вы: нужны они?
Т. М.: – У каждого из нас, в том числе и родившегося ребенка, есть право на жизнь. Государство должно создавать условия, чтобы это право сохранить. Если женщина родила и по каким-то причинам оставляет ребенка, подвергая его риску, значит, мы должны использовать все возможности, чтобы сохранить жизнь этого малыша.
Покой и не снится
– Вы работали в этой должности при разных руководителях края. Проще ли сейчас работать с властью или сложнее?
Т. М.: – Говорить о комфорте уполномоченного, независимо от того, какая команда у руля, нельзя. Этого состояния не было, нет и не будет. Потому что жизнь привносит разные проблемы и сложности. Скажем, появилась необходимость сократить финансирование на какие-то программы. Сразу же в зоне риска оказывается соблюдение социальных прав граждан. Я дважды уже работала в такие периоды, когда имеющаяся система взаимоотношений подвергалась серьезнейшим реформам. Мы знаем такие слова, которые многие уже используют как ругательные: оптимизация, реструктуризация, адресность, нуждаемость, вместо помощи – услуга и т. д. Как правило, эти изменения неизбежны. И в этой постоянно меняющейся ситуации всегда оказываются группы лиц, категории граждан, отдельные люди, которые чувствуют себя ущемленными. И везде необходимо искать пути и варианты для решения.
Могу с уверенностью сказать, что у нас есть понимание необходимости существования и развития института уполномоченного по правам человека. С нынешнего года в Правительстве приняли регламент реагирования на ежегодный доклад уполномоченного. Есть план мероприятий по рекомендациям омбудсмена по системным проблемам. В большинстве регионов нет ничего подобного.
– Что в вашей жизни есть, кроме работы? Или работа – это и есть ваша семья?
Т. М.: – Мне очень нравится моя работа, несмотря на всю ее сложность. Это неожиданная поздняя любовь. И еще у меня есть отдушина, можно сказать, хобби. Я с удовольствием преподаю в университетах. После лекции чувствую себя фениксом, восставшим из пепла, настолько меня радует общение со студентами. Сейчас у меня подрастают внуки. Общение с ними – это целый мир. Наверное, это главный результат и смысл жизни.
Смотрите также:
- Между двух огней. Кто помогает людям слушать и слышать друг друга? →
- Семейные тираны. Почему в Прикамье много жертв домашнего насилия? →
- Уберечь ребёнка от улицы. Как стать добровольцем? →