КИНОДОКУМЕНТАЛИСТ, вошедший в полусотню лучших режиссёров России, организатор независимой киностудии "Новый курс", бессменный президент международного кинофестиваля "Флаэртиана", арт-директор "Пермкино", кинопродюсер, преподаватель...
Новое детище маэстро - проект "Пермская синематека".
- ПАВЕЛ, ваш дебютный художественный фильм "Любимчик" в 1992 году дал хорошие кассовые сборы, много лет пользовался популярностью у зрителей всей страны. Почему вы и дальше не пошли по этой стезе? Почему выбрали документальное кино?
- Так получилось. Я попал в яму, которая называется перестройка. Начался кризис, развал киноиндустрии. В этом смысле мне, может быть, не повезло. Но я нашел другие формы самовыражения - менее гламурные, но более благородные, осмысленные.
Авангард из дискотеки
- В кинематографе вы оказались случайно?
- На заре перестройки я занимался экспериментальным театром. Это была образцовая дискотека с большим количеством тематических программ. Мы пытались соединить мощную авангардистскую поэзию Виталия Кальпиди и Владислава Дрожащих с абстрактным видеорядом, изобретённым лично мной. И это вызывало зрительский шок. Некая предтеча видео-арта... Получается, в Перми видео-арт возник одним из первых в мире. А потом мы попали в список "даров иностранных разведок по идеологическим диверсиям на Урале". Нашу студию прикрыли, аппаратуру отобрали...
- Зачем вы пристегнули себя к батарее в подвале рухнувшего здания?
- Это была крайняя степень отчаяния. Нужно было выразить протест, привлечь внимание к положению кинематографистов. Когда рухнул дом по ул. Лебедева, в подвале которого находилась независимая киностудия "Новый курс", власти и не подумали предоставить нам новое помещение. Мы заявили, что никуда оттуда не уйдём, стали дежурить по очереди. В результате ночью к нам в окно бросили бутылку с зажигательной смесью. Тут же появились пожарные, вскрыли железные двери и решётки - в общем, успешно "выкурили" нас... А вообще я не испытываю дискомфорта в подвальных помещениях. Я всю жизнь по подвалам. Что делать, если место культуры в нашем обществе - подвал.
- И всё же, каким ветром вас занесло в кинодокументалистику?
- Сегодняшнее производство игровых фильмов - это чудовищная работа на износ. После того как я снял художественную ленту "Любимчик", слово "кино" не мог слышать целый год. В этот период я встретил режиссёра Андрея Анчугова, который, получив приз на международном кинофестивале в Брахоузене (Германия), приехал в Пермь снимать свою новую картину. Я начал интересоваться документальным кино. С тех пор сделал себе какое-то имя... Но всё это нужно было только для того, чтобы понять: документальные фильмы у нас никто не смотрит.
Кино дело интимное
- В ДИКОМ российском капитализме нет места для кинодокументалистики?
- Место есть, но оно зияет пустотой. Рано или поздно люди начнут задумываться об этом. По крайней мере, на Западе документальных фильмов снимают много, и они всегда востребованы. Во всём мире популярен такой жанр, как докудрама (телевизионное документальное кино). А у нас почему-то считается, что документальные киноленты несо-вместимы с форматом ТВ...
- Вы считаете, что зрители не идут смотреть документальное кино, потому что стали "быдлом"?
- Вовсе нет. Но документальное кино может быть воспринято обществом только после того, как в этом обществе появятся люди, знающие и понимающие его. В Перми атмосфера в этом смысле исключительная - благодаря существованию кинофестиваля "Флаэртиана", местной киностудии, на которой подобрались сильные документалисты.
- Как возник проект "Перм-ская синематека"?
- Как-то раз я предложил своим студентам съездить на фестиваль документального кино в Екатеринбург. Они и поехали. А когда вернулись, сказали: мы игровое кино теперь смотреть не можем, нам противно... Проект "Пермская синематека" возник именно в связи с этим. В мире производится огромное количество кинокартин: около шестидесяти тысяч - игровых и документальных. Невозможно всё это посмотреть. К тому же кино - дело интимное. Не зря в кинотеатры ходят с близкими, с любимыми - чтобы потом обсудить увиденное. Большое несчастье, если человек за свою жизнь не встретил ни одного фильма, который перевернул бы его жизнь.
Даёшь... пермский Голливуд!
- РОССИЙСКОЕ документальное кино как-то отличается от западного?
- На Западе кино делается по другим принципам. Там очень жёсткое планирование: режиссёр должен расписать смысл каждой съёмочной минуты, обосновать все затраты до копейки. У нас в этом смысле - гораздо больше режиссёрской свободы. Производство документальных фильмов в нашей стране намного прогрессивнее, плодотворнее, чем на Западе. После яркой вспышки российской кинодокументалис-тики в 90-е годы наш опыт стали перенимать за рубежом.
- А как же ваши планы сделать Пермь кинематографической столицей, открыть здесь съёмочные павильоны мирового уровня? Кризис не помешает?
- К этим планам я отношусь со сдержанным оптимизмом. Кино как единый организм должно постоянно подпитываться работой. Если в Перми появится кинопавильон, то будет профессиональный рост. Для того чтобы в Перми кино осталось после ухода со сцены альтруистов, нужен некий формат, востребованный рынком. На следующей "Флаэртиане" мы собираемся обязательно провести кинорынок. Планируем снимать сериалы по сценариям пермских писателей. Но нужно понимать, что телевидение - структура закрытая. Деньги, которые выделяются на производство кино, попадают в аффилированные структуры. Никакими талантами, никакими призывами туда не пробиться. Нужны связи, которых у меня нет, или же политическая воля. Я по своей природе - вне бизнеса, у меня другие этические коды...
Киновед Наум Клейман: «Золушка» погибла, когда стала цветной» 
Скоро будет такой подъём документального кино, какого мы ещё не видели 
Режиссер-бессребреник. Филолог снимает фильмы за свой счет 
Манон Луазо: «Если на моих глазах будут убивать человека, я брошу камеру и кинусь его спасать»