«10 лет просил её руки». Солисты Пермской оперы – о любви на сцене и в жизни

«Дом – это место, где люди должны отдыхать даже от самой лучшей профессии в мире», – уверены солисты Пермской оперы меццо-сопрано Наталья Буклага и тенор Сергей Власов.

В преддверии Дня святого Валентина они рассказали «АиФ-Прикамье», как начиналась история их любви, которой уже 20 лет, и поделились своими творческими мечтами.

Самый счастливый мужчина

Вера Шуваева, «АиФ-Прикамье»: Что значит для вас День всех влюблённых? Отмечаете его 14 февраля?

Наталья Буклага: Святого Валентина мы не почитаем. Но 14 февраля – день рождения моей бабушки и племянниц-близняшек, для которых я не только тётя, но и крёстная мама. Бабушки уже нет, к сожалению. А Ане и Вике, дочкам моей родной сестры, по семь лет.

Сергей Власов: Так что этот день – наш семейный праздник.

– А какой праздник в вашей семье самый любимый?

Н.Б. Выходной. Потому что все обычные «человеческие» праздники артисты проводят на работе. Даже в новогодние каникулы рабочие будни начинаются уже 2-3 января.

– «Музыка нас связала…» – это и про вашу пару, наверное?

С.В. Да. Я влюбился в Наталью с первого взгляда на гастролях в Кирове. У неё был первый сезон в театре, а у меня – очередной.

Н.Б. Конечно, мы виделись до этих гастролей и в театре. Но только «здравствуйте» – и мимо друг друга по коридору. Я пришла в самом конце сезона, всех боялась ещё. Вообще плохо помню то время.

С.В. А я прекрасно помню. Увидел Наталью в гостиничном номере (она зашла к подруге) и сразу понял: моя предыдущая жизнь закончилась, начинается нечто новое. И вот уже 20 лет мы вместе. Правда, уговаривать будущую супругу пойти в ЗАГС пришлось очень долго. Просил её руки почти 10 лет. Когда она сказала «Да», я почувствовал себя самым счастливым мужчиной на планете.

– Свадьба была красивой и широкой?

Н.Б. Нет, никаких свадебных кортежей, никакого белого платья и фаты. Ну, два взрослых человека. Просто расписались, а потом отметили в ресторане узким семейным кругом. Если честно, мне действительно лень было идти в ЗАГС. Я спокойно отношусь к таким вещам. И только когда была уже беременна Полиной, решила, что в любом случае надо всё оформить. В девять утра пошли с Сергеем подавать заявление, чтобы нам назначили дату регистрации. В пуховиках, в каких-то спортивных штанах. А сотрудница ЗАГСа посмотрела на меня и говорит: «Зачем приходить ещё раз? Давайте мы вас прямо сейчас распишем».

С.В. Быстренько оформили нам документы. И мы вышли оттуда уже женатыми. Вот такая история. Зато есть что вспомнить!

Удачи, стрессы, сожаления

– Без любви не обходится сюжет ни одной оперы. Во многих вы поёте вместе: «Царская невеста», «Князь Игорь», «Синдерелла», «Фауст», «Пиковая дама»… А какие оперы для вас особенные?

Н.Б. «Сказки Гофмана». Интересная работа была там и у меня, и у Сергея. Замечательный музыкальный материал, оригинальная постановка – динамичная, со сквозным действием, как кино. Очень нравился мне «Евгений Онегин» в талантливой, на мой взгляд, постановке Георгия Исаакяна. Но этот спектакль пришлось снять по производственной необходимости: из-за аварии в театре пострадали костюмы.

С.В. Мне жаль «Орфея» Монтеверди, которого тоже ставил Исаакян. Кстати, он был моим первым режиссёром. Мы оба пришли в Пермский оперный в 1991 г. Именно Исаакян стал инициатором и худруком Дягилевского фестиваля, который тогда ещё назывался «Дягилевские сезоны». Я пел и в его «Оперной Пушкиниане», и в «Лолите». Это хороший оперный режиссёр, который любит театр, любит артистов. Хорошее время было.

– Последняя оперная премьера в Перми – «Пиковая дама», поставленная Владиславсом Наставшевсом. Что можете сказать о ней?

Н.Б. Спектакли Влада всегда интересные, самобытные, не похожие ни на какие другие. Что получится в итоге – загадка для всех. Мне кажется, вышел очень неплохой спектакль, яркий.

– И самой яркой, по мнению многих зрителей, стала в нём Графиня, чью партию исполняете, в том числе, вы, Наталья.

Н.Б. Спасибо. Но не мне об этом судить.

С.В. А я считаю, что самая яркая роль – моя. (Сергей Власов поёт в «Пиковой даме» Чаплицкого и Распорядителя. – Ред.) Весь спектакль на сцене, шторки открываю, песни пою. Шучу, конечно. Каждый артист создаёт собственный образ, наполняет его собой. Ну а судить действительно зрителям.

– Был ли за долгие годы работы в театре случай, когда на спектакле вы вдруг забывали слова своей партии?

С.В. Такое случается с каждым. У меня за 33 сезона раз пять это было. Нужно петь фразу, а в голове неожиданно пустота, сквознячок. Музыка подходит, подходит – раз, и фраза рождается сама! Но вот если не рождается – выдаёшь просто набор звуков. Зрители, которые не весь текст понимают, ничего не заметят, а ценители обратят внимание. Грызёшь себя за это, конечно. Но мы ведь тоже живые люди, всё может произойти.

Н.Б. В начале карьеры я пела в «Севильском цирюльнике» с температурой. Так не только слова, но и мелодию забыла. Я должна была вступать первая, без оркестра. Молчу, слёзы текут, и в кулисах, как назло, никого. Тут кто-то из оркестра тихонько напел первую строчку – и я вспомнила. Но пауза получилась мхатовская, полжизни перед глазами пролетело. Потом упокоилась, допела нормально, хотя вышла за кулисы вся в слезах. А народ, как ни странно, очень долго аплодировал. Видимо, эмоции были по-настоящему искренние.

Чему нет места дома?

– О какой опере на пермской сцене вы мечтаете?

С.В. Даже не знаю. Вот «Река Керлью» – это был очень неожиданный ход. Потому что на 60-летних артистов мало кто хочет ставить какой-то спектакль. А тут заглавная партия, яркий образ – я пою сумасшедшую женщину. Посчастливилось работать с Федей Федотовым и Евгением Воробьёвым. Музыка сложнейшая, язык английский. В общем, хорошая проверка на прочность и профессионализм. Ещё и «Волшебную кулису» за эту партию получил. Так что мечтаю, чтобы театр процветал, чтобы у жены было много работы, ну, и у меня немножко. Потому что, если у неё работы не будет, она начнёт плакаться мне в жилетку. А если у меня мало работы – я дома, с дочкой, картошку пожарю (смеётся).

Н.Б. Он, как всегда, шутит. На самом деле мы оба пашем на нескольких работах, и делаем это с удовольствием. Сергей много лет коуч в большом хоре театра, я преподаю на кафедре сольного пения в Пермском институте культуры,  являюсь солисткой Екатеринбургской Урал Оперы. Главное – правильно выстроить логистику. Стараемся не петь в театре в одном составе: пока один работает, второй должен быть на подхвате с ребёнком. Но когда я уезжаю, всё ложится, конечно, на мужа. Он у нас папа-герой.

Что касается творческих «мечт», то очень хочу спеть Октавиана в «Кавалере розы» Штрауса. Но здесь он вряд ли появится – состав оркестра требует огромной оркестровой ямы.

– Как Полина относится к тому, что её мама и папа артисты?

Н.Б. Она уже сама поёт. С шести лет занимается в детской студии театра. Сейчас ей девять. Никакого желания делать из неё артистку у нас не было, и теперь нет. Но с двух лет начали водить её на детские спектакли. Она видела, что там поют дети, и через какое-то время попросила отвести её в студию. Что нам оставалось?

С.В. Театр ей нравится. Тут её друзья, интерес к выходу на сцену. Тут маленькие, но уже заработанные деньги. А ещё Полина учится в музыкальной школе, играет на флейте. Инструмент этот тоже выбрала сама.

– В вашей семье случаются музыкальные подарки друг другу?

Н.Б. Нет. Дом – это место, где люди должны отдыхать даже от самой лучшей профессии в мире. Если Сергей сварит мне кофе или просто отпустит куда-нибудь с подругами, для меня это бо́льший подарок, чем исполненная им песня.

С.В. Я могу забыть иногда про какую-то важную для супруги дату. Но виноватым себя не чувствую: лучше встану пораньше и порадую своих любимых девчонок вкусным завтраком и доброй улыбкой. И им, и мне это будет чертовски приятно.