«Кайфую от съёмок в театре» Андрей Чунтомов – о балете, Франции и своих музах

Этого обаятельного фотографа с неизменной камерой знают многие пермские театралы. В дни Дягилевского фестиваля он снимает не только концерты и спектакли, но и гостей Дягилев-феста. Желающие выстраиваются в очередь.

Как появился театр в его жизни? Нужно ли время от времени забрасывать свои мечты во Вселенную? Чего сегодня не хватает ему для счастья? Об этом и многом другом рассказывает театральный фотограф Андрей Чунтомов.

Биология и ФОП

Вера Шуваева, «АиФ-Прикамье»: Андрей, чем заболели вы раньше: театром или фотографией?

Андрей Чунтомов: Фотографией. Ею увлекался мой папа. Когда я учился в первом классе, родители подарили мне «Смену». Но их подарок не очень меня впечатлил. Больше увлекала не съёмка, а проявление плёнки и фотопечать. Красный фонарь, кюветки, занавешанные одеялами окна… Чтобы отснять всю плёнку, тогда уходил порой месяц. События уже затуманивались. А тут, как на машине времени, ты возвращался в прошлое. Волшебство.

Серьёзно фотографировать начал только в конце школы. Ограничивали, правда, технические возможности «Смены». И когда на первом курсе биофака её сменил «Зенит», это открыло для меня целую Вселенную. Можно было снимать что угодно – от гусеницы махаона до шикарных пейзажей.

– Чувствуется, биологический факультет вы выбрали не случайно?

– Да, увлекался в детстве книгами Джеральда Даррелла, грезил о путешествиях. Поэтому решил, что, став биологом, смогу осуществить свою мечту. Моя первая экспедиция (в ПГУ в 1989 году) была на Дальний Восток. Влюбился в этот край. И ездил туда все студенческие годы.

– Всегда с камерой?

– Конечно. Начиная с университета нигде с ней не расстаюсь. Снимал однокурсников, природу, животных, летние практики. Параллельно окончил двухгодичный курс художественной фотографии у Петра Агафонова на факультете общественных профессий (ФОП) в Политехе. По окончании его нам выдали «корочки», что мы получили профессию фотографа-фотокорреспондента. Мои первые опубликованные фотографии были в газетах «Пермь вечерняя» и «Молодая гвардия». Как я гордился! 

– Агафонов много снимал пермский балет. Благодаря ему, наверное, и ваша любовь к этому искусству?

– В то время балет меня не цеплял. Единственное потрясение испытал от «Спартака», когда всем первокурсникам университет подарил билеты в Пермский оперный. Тогда и состоялось моё первое знакомство с этим театром. Но до любви к нему было ещё далеко.

А что цепляло? Однажды Пётр Николаевич дал нам задание погулять с камерой по городу и снять то, что просто покажется интересным. Начало 90-х, осень, грязь. Я шёл на ночную смену в «Молот», где подрабатывал пожарным, и обратил внимание на огромную перевёрнутую бетонную вазу. Пофотографировал её. Было в этом что-то пронизывающее: беспорядок в стране, беспорядок в городе. На фото также попал проходивший за поваленной вазой военный. Сначала я подумал: испортил мне кадр. Но Агафонов выделил именно эту фотографию. А после отчётной фотовыставки ФОПа, на которую она попала, один из журналистов даже написал: «Андрей Чунтомов тонко уловил веяние времени: распад СССР, война в Чечне, разруха».

Поймать энергию

– Как началось ваше увлечение театральной фотографией?

– Большую роль сыграла Пермская культурная революция. В 2008 году в Пермь хлынул мощный культурный поток со всего мира. Появилось много интересных проектов. Я снимал фестивали «Белые ночи», «Движение», «Сотворение мира», KAMWA.

Тогда же впервые попал на концерт хора «Млада». Человек абсолютно немузыкальный и нетеатральный, я был потрясён. Вау! С тех пор не пропускаю ни одного их концерта. Видимо, надо было принять глоток такого творческого напитка, дорасти до определённого уровня, чтобы сознание начало меняться. Захотелось помимо пейзажной и тревел-съёмки снимать происходящее на сцене и делиться этими фото. Так, шаг за шагом, я шёл к театру. Как зритель и как фотограф. А привёл меня туда, кстати, мой сын Никита.

– И как это произошло?

– Никите передалось моё увлечение фотографией. Но он более пробивной. Пока я раздумывал, как подступиться к оперному театру, он написал в пиар-службу с просьбой разрешить ему что-нибудь в театре поснимать. Разрешили. Он начал снимать репетиции «Золушки», которую ставил Алексей Мирошниченко. Потом через него и мне доверили театральные съёмки. Сегодня мы оба плотно сотрудничаем с оперным. Наши фотографии иллюстрируют события «Арабеска» и Дягилевского фестиваля. И я просто кайфую от этой возможности.

– А чего не хватает для полного счастья?

– Времени, чтобы реализовать всё задуманное. Хочется снимать больше балетов. Обожаю их.

– Музой, вдохновляющей вас на творчество, наверняка является прима балетной труппы Полина Ланцева (Булдакова)?

– Она одна из моих муз. Я в этом плане не однолюб. Очень нравится и Ксения Ткаченко, и Ульяна Мокшева, которая теперь уже в Большом танцует. Булган – та просто королева! Я их всех люблю. А Полина – да, божественная. Как-то снимал её с колосников в «Ромео и Джульетте». Трагическую сцену, когда она сидит на коленях, подняв глаза кверху. И вижу: в её глазах слёзы.

Видел слёзы и в глазах Наташи Осиповой в сцене сумасшествия в «Жизели». Такие балерины проживают роль не только в движении, в пластике, а реально. Поэтому, когда смотрю балет как зритель, покупаю билет в первый ряд партера. Чтобы почувствовать это, поймать энергию.

– Кто для вас балетный фотограф номер один?

– Марк Олич из Петербурга. Это вершина балетной фотографии.

От «Фаэтона» до Парижа

– Можете назвать хотя бы примерное количество своих театральных фото?

– Покупаю на днях седьмой или восьмой жёсткий диск на 8 терабайт. Все они на 70 % заполнены театральными фотографиями. Когда снимаешь балет, приходится делать очень много дублей. Но из сотни кадров в лучшем случае получается два-три по-настоящему удачных. Так что отснятых фотографий – сотни тысяч, не попавших в брак – десятки тысяч.

– Есть среди них знаковые?

– Точно «Шахерезада» с Дианой Вишнёвой. Может быть, что-то из «Лебединого озера». И, конечно, «Фаэтон». Эту оперу в 2018 г. ставил на пермской сцене французский режиссёр Бенжамен Лазар. Я попросил у него разрешения поснимать репетицию, после чего французы, включая Лазара, подходили, благодарили за фото. В итоге посчастливилось снимать и все спектакли. Фото Фаэтона на фоне Солнца стало моей визитной карточкой. Оно было на бейджах артистов Королевской оперы Версаля, где тоже состоялась потом эта постановка, в программках, на диске с «Фаэтоном». Более того, спустя несколько месяцев я сам побывал в Париже.

– С какой миссией?

– Ева Зайчик, солистка французской труппы, пригласила меня фотографировать её свадьбу. Они с мужем оплатили мне билеты, предоставили жильё. И случились десять сказочных дней, в которых воплотилось всё, о чём я мечтал: Париж, сады Трокадеро, Монмартр, незабываемые фотопрогулки. Вывод: надо чаще посылать свои мечты во Вселенную.

Помню, едем на машине мимо Триумфальной арки, Ева поёт «Елисейские поля» обожаемого мной Джо Дассена. И оказывается, что это любимый певец её мамы, которого она слушала всё детство. Вот такая перекличка. А на фотосессии, когда мы выплыли на лодке на середину Сены, произошло настоящее чудо. Я фотографирую, Ева исполняет оперные арии, а из зарослей выплывает вдруг белый лебедь. И плывёт прямо перед нашей лодкой. Как это было красиво!