«Территория передышки» с 2017 года занимается проблемами бездомности – причём не только работает с теми, кто попал беду, но и объясняет обычным пермякам, почему важно помогать людям, от которых на улице часто отводят взгляд. Основательница проекта Анна Фадеева рассказала в интервью «АиФ-Прикамье» о клиентах «Территории передышки» и отношении к ним, а также о новой для России программе работы с бездомностью, которую запустят в Перми.
Александр Пастухов, «АиФ-Прикамье»: Начнём с начала. Как появился проект?
Анна Фадеева: «Территория передышки» появилась в 2017 году. Мы с подругой хотели вместе создать какой-нибудь проект и стали думать о том, чего вообще не хватает в Перми. И поняли, что не хватает организации, которая бы системно занималась помощью людям, оказавшимся в ситуации бездомности.
Мы тогда (и до сих пор!) восхищались работой «Ночлежки» — это старейшая в России организация, которая помогает бездомным. Она открылась в 1990 году, она мне ровесница. Мы написали им, и они подсказали, что для начала надо поговорить с людьми, которые оказались в этой ситуации, и спросить у них, чего не хватает в городе.
И тогда моя подруга договорилась с двумя ресторанами, чтобы они готовили горячее питание. Мы после работы стали устраивать благотворительные ужины и общаться с людьми, которые на них приходили. К нам присоединились студенты направления «Социальная работа» — им не хватало практики: они изучали инструменты, но никогда напрямую с человеком не работали. Юристы, медики стали к нам приходить. В общем, образовался такой пул заинтересованных людей.
А самое главное, что была дружеская, совершенно неформальная атмосфера: мы с людьми, которые приходили, играли прямо на улице в «Монополию», в шахматы, в бадминтон, собак своих приводили, чтобы познакомить.
Я не скажу, что было легко и просто подойти к незнакомому человеку, который живёт на улице, и сказать: «Давай в “Монополию” поиграем». Но я достаточно быстро поняла, что это нормальные люди. Они так же, как и я, где-то работали, у них есть истории любви, они готовятся к своему дню рождения — всё то же самое, что делаем мы. Просто так сложилась жизнь, что они оказались в этой ситуации.
Они так же, как и я, где-то работали, у них есть истории любви, они готовятся к своему дню рождения — всё то же самое, что делаем мы.
Мы вначале пытались сопровождать, консультировать прямо на улице, но быстро стало понятно, что нам нужно своё комфортное место, куда человек может опоздать, и это не будет страшно, где человек может привести себя в порядок перед приёмом соцработника.
Так, в общем-то, и появилась «Территория передышки».
Соседи и государство
— Ты говоришь, что была необходимость в появлении такого места — но разве государство не занимается вопросами бездомности?
— В Перми есть два больших государственных приюта — два отделения центра социальной адаптации. Там 252 места — это достаточно много для регионального центра. Мы с самого начала не планировали делать приют, потому что приют уже был. Но в тот момент, там было много пустых мест, потому что людям было сложно пройти всю процедуру для заселения.
Мы планировали, что будем посредником, чтобы человек мог привести себя в порядок, сдать нужные анализы, получить сопровождение, чтобы дальше жить в центре. А у нас, например, он мог восстановить документы, найти работу.
— Когда «Ночлежка» заходила в Москву, они столкнулись с сопротивлением местных жителей — тогда говорили, что это показало отличия в менталитетах петербуржцев и москвичей. А как насчёт менталитета пермяков? Были у вас проблемы с соседями?
— В начале, когда мы только сделали ремонт в помещении дневного центра — он находится в жилом доме на Луначарского, 130 — и первые наши клиенты стали туда приходить, мы пригласили всех заинтересованных соседей.
Пришли бабушки, дедушки, которые в этих домах живут, и сказали, что они рады, что у них наконец-то тут будет постоянный арендатор, и если мы стабильно будем платить аренду, они только за то, чтобы мы тут были. И они до сих пор приносят нам вещи, советуют, какие цветы посадить в клумбу, приносят саженцы. Мы всегда рады такому взаимодействию. Понимаем, что мы тут гости, поэтому, например, заканчиваем работать в шесть вечера, чтобы не мешать людям, которые возвращаются домой.
При этом я знаю, что люди с плакатами выходили против центра социальной адаптации на Таборской, на Крохалевке. И вот эта ситуация на Муромской — там должны были открыть новый центр социальной адаптации и хотели сделать это максимально безболезненно для местных жителей, но не сложилось.
— Вы как-то взаимодействуете с этими государственными структурами, с центром социальной адаптации?
— Мы достаточно плотно с ними работаем. Иногда заселяем туда клиентов, если есть свободные места. Они могут к нам отправить кого-то на консультацию. И мы с ними советуемся, например, как решить какой-то сложный случай — к примеру, если у человека никогда не было паспорта: нужно устанавливать гражданство, это сложно.
— Никогда в жизни не было паспорта? Как это вообще происходит?
— Например, у человека был паспорт СССР, и он как-то отлично живёт, работает, неофициально зарплату получает за какие-то подработки — и даже не думает об этом до того момента, пока что-нибудь не случится. Шесть человек было у нас на сопровождении таких, и не так много случаев, когда мы с ними прямо доходили до победного конца, потому что это долгий процесс, он занимает около года.
Сами виноваты
— Многие читатели наверняка подумают про ваших клиентов, что они сами виноваты в своём положении…
— Наверное, сложно это представить, но опыт бездомности может коснуться практически каждого человека. У нас среди клиентов есть врачи-хирурги, есть мужчина, который жил за границей и был владельцем большого бизнеса — но так случилось, что теперь он в ситуации бездомности: пришлось продать всю свою недвижимость, и он всё ещё в долгах. Я думаю, что очень многие, кто оказались в этой ситуации, в жизни себе не могли такого представить. Они не рождались, чтобы быть бездомными.
При этом в целом, особенно если человек давно в этой ситуации, создаётся впечатление, что он такую жизнь выбрал. Но у некоторых не было такого классного старта, как у многих из нас. Их родители не помогали поступить в университет, не подсказывали, не хвалили за хорошие оценки, а наоборот, водку наливали с трёх лет. Если кого-то на вокзале оставили в два месяца, это навсегда останется в нём внутри. Ему будет сложнее ориентироваться в жизни, у него будет ниже самооценка, это психологическая неустойчивость на всю жизнь. С этим можно работать у психолога, но к таким специалистам до сих пор не очень хорошо относятся.
Очень важно, чтобы менялось отношение к людям, которые в этой ситуации оказались, потому что когда мы по какой-то причине, возможно, окажемся на их месте, нас подхватит эта страховочная сетка.
Я не говорю, что все наши клиенты такие замечательные котики — и вдруг стали бездомными. Я не говорю, что никто своими действиями не привёл себя к той ситуации, в которой он оказался. Всю жизнь неофициально работал, не задумывался восстановить паспорт… Но мы все совершаем кучу ошибок. Стоит ли наказывать за них так сильно, что потом и в больнице не примут, и в паспортном столе, и нигде себя привести в порядок нельзя?
Три истории
— Про родителей, которые наливали водку с трёх лет, — это реальная история?
— Это реальный наш клиент, который жил с семьёй в каком-то селе, и родители сами выпивали и наливали ребёнку. Ему сейчас лет 38, наверное, но у него всю жизнь с самого начала не было какого-то ориентира, как можно вообще свою жизнь организовывать. Когда он к нам пришёл, он жил на вокзале. Не умел готовить даже макароны, не умел планировать завтрашний день, потому что у него просто не было никогда такого опыта: получал зарплату и сразу же всю её тратил. Он несколько раз проходил лечение в наркологической клинике, очень долго был на сопровождении… Понятно, что были и срывы, но при этом он был очень мотивирован и он старался.
Когда он к нам пришёл, он жил на вокзале. Не умел готовить даже макароны, не умел планировать завтрашний день, потому что у него просто не было никогда такого опыта: получал зарплату и сразу же всю её тратил.
Сейчас он живёт с девушкой, работает. В прошлом году нам принёс огромный торт, на котором напечатал фотографию коллектива, написал «Любимым сотрудникам». Ещё варенье приносит, которое они дома сварили. Был, получается, человек, который жил на вокзале и никогда не планировал завтрашний день, и вот — варенье.
Все люди очень разные. С кем-то сопровождение длится долго, а кто-то на одну консультацию сходил, всё понял, и дальше уже по телефону звонит: «Я всё сделала». Вот у нас, например, была такая пробивная бабушка, она добилась того, чтобы ей гражданство установили. Ей нужно было получить жильё по соцнайму — а это очень редкая история, когда наши клиенты до этого доходят, чаще всего, особенно когда пожилые люди, им очень быстро становится тяжело в этой всей системе, потому что там огромные очереди. Но она не сдалась и получила жильё из маневренного фонда. А до этого она жила на даче разваливающейся.
Ещё пример — тоже про бабушку. Она выросла в интернате и работала всю жизнь санитаркой в больнице, жила в служебном жилье, и когда вышла на пенсию, ей сказали: всё, надо съезжать. А она никогда в жизни не арендовала, плюс из-за детства в интернате у неё особо и нет таких навыков, и она стала жить в хостеле на свою пенсию. Ей было очень тяжело, потому что она уже в возрасте, а там было очень шумно. Мы помогли ей квартиру найти, пенсию повысить. И она несколько лет хорошо жила в своей квартире. С возрастом начались признаки деменции, сейчас она переехала в центр социальной адаптации, но мне кажется, это тоже хороший случай, потому что она прожила несколько лет полноценной самостоятельной жизни благодаря нашей помощи.
Материальные вопросы
— Проект существует на пожертвования?
— У нас есть частные пожертвования, есть пожертвования компаний и организаций, есть грантовые средства. Вот они сейчас примерно все в одинаковом проценте.
— Приходится ли вам убеждать людей, что бездомным тоже нужно помогать?
— Вообще мы не суперкрутые люди в фандрайзинге (сбор пожертвований — Авт.). Но, конечно, много работаем над тем, чтобы рассказывать про проблему бездомности. Делаем выставки — и на них очень хорошие отзывы: люди говорят, что впервые поняли, что вообще такое бездомность. А кто-то говорит: «О Господи, фу, зачем вы это рассказываете».
Был такой период, когда у нас не было вообще никаких грантовых средств. Мы просто обратились к людям, которые нам жертвуют, — и многие из них увеличили объём своих пожертвований и сохраняют его таким до сих пор. Для меня это яркий показатель, что мы что-то делаем правильно.
— А сколько денег нужно для работы дневного центра?
— Порядка 500 тысяч в месяц.
— Есть ли какие-то планы по расширению?
— В конце сентября мы запускаем две женские кризисные квартиры при поддержке бренда продуктов для здорового питания «ВкусВилл». Будем пробовать, как это сработает. Женщины — это особенная категория, их мало среди тех, кто приходит в сервисы помощи бездомным, потому что они чувствуют себя там небезопасно, для них надо создавать отдельные пространства. С 27 сентября у нас начинаются женские часы в дневном центре — мужчин там в это время не будет, даже среди наших сотрудников.
И этой же осенью будем запускать программу заселения.
Про принцип Housing First
— Есть такой стереотип: если хочешь помочь бездомным людям, надо открыть приют. Но приют работает не для всех, потому что там ты продолжаешь быть социально изолированным: не можешь восстановить отношения с семьёй, пригласить их в гости, друзей... Всё равно ты можешь чувствовать, что это стыдно, жить в приюте. Плюс там очень жёсткие правила: обед по расписанию, курить нельзя, пить нельзя, на стену ничего вешать нельзя. И это потихонечку забирает у людей субъектность, лишает их способности самостоятельно решать проблемы.
Приют работает не для всех, потому что там ты продолжаешь быть социально изолированным.
Порядка 50–60% людей в хорошем приюте могут справиться и вернуться к нормальной жизни, но есть 40−50%, для которых это не работает. Это большая проблема: это люди, которые попробовали жить в приюте, вылетели оттуда, и больше они скорее всего в такие учреждения не пойдут.
В Европе и Америке когда стали замечать, что это происходит, то поняли, что для таких людей лучше сработают программы заселения, когда мы берём человека — независимо от того, какая у него история — и заселяем его в индивидуальное жильё, потом помогаем, чтобы он просто остался дома, смог сохранить это жильё.
И тут уже нет таких жёстких требований, например, к трезвости, потому что если ты дома, это не мешает соседям и тебя из-за этого не выселят, пей, пожалуйста — но давай подумаем, как сделать, чтобы при этом дом был чистым, арендодатель не ругался и ты мог платить за квартиру.
Такая система помогает решить до 98% случаев бездомности. В 2019 году я написала в Европейскую ассоциацию Housing First — это называется Housing First, «жильё в первую очередь» — и спросила, есть ли у них какие-то обучающие программы. Они сказали: есть, но только для членов ассоциации, но поскольку вы первый человек из России, который нам написал, просто приезжайте.
Я увидела совершенно другой взгляд на проблему бездомности: это просто люди с повышенными потребностями, и мы как развитое гуманное общество можем сделать так, чтобы они не умерли на улице. Это вообще другой ракурс. С тех пор мы искали ресурсы на то, чтобы запустить такую программу заселения, и наконец-то мы её запускаем.
На шее была записка. Собака неизлечимо больного теперь у сотрудницы вуза 
В Перми нашли тело ребёнка в чемодане возле мусорных баков 
Помощь в дружелюбном месте. «Территория передышки» помогает бездомным 
«Каждому нужна передышка». В Перми прошёл фестиваль «Ночь на улице» 
Число бездомных людей в Перми может достигать 21 тысячи