Раз в году в Коми округе на кладбищах становится особенно многолюдно. Съезжаются родные, чтобы помянуть, поговорить, поплакать, вспомнить – и вновь научиться жить дальше. Это день, когда граница между мирами будто стирается: живые приходят к мёртвым, чтобы сохранить связь, без которой невозможно и самим оставаться живыми. Чтобы мёртвые не забыли живых. Чтобы живые не забыли мёртвых. В материале «АиФ-Прикамье» – репортаж с сельского кладбища в Семик.
Между мирами
Север Пермского края. Село Юксеево. Семик. Уже с самого утра сегодня, в четверг, у местного кладбища – вереницы людей и машин.
Раз в год тишина сельских погостов здесь, в Коми округе, уступает место гулу голосов – сюда стекаются люди со всех концов: местные, соседи, приезжие из Перми, Кирова, Москвы, Петербурга…
Накануне уже не достать автобусных билетов в сторону округа (поезда здесь так и не появились – только автобусы). И это несмотря на будний день: кто-то берёт отгул, кто-то отпрашивается, а кто-то подгадывает отпуск. Потому что не приехать нельзя. В этот день собирается вся родня.
В Коми округе Семик давно пора объявлять выходным. Этот день ждут. Его рассчитывают заранее – седьмой четверг после Пасхи, накануне Троицы.
«Было время – этот день, действительно, был выходным: когда мы были отдельным регионом страны, глава округа, тогда автономного, подписывал специальное постановление, где рекомендовал организациям и частникам «с учётом традиций и обычаев коми-пермяцкого народа» объявить Семик выходным днём (для администрации округа и окружных учреждений это было прямое объявление Семика нерабочим днем)», – вспоминают юксеевцы.
«Не хотят мёртвые нас сегодня видеть, – ворчит кто-то. – Дождь с утра. Обычно до обеда – солнце, и уже только потом природа плачет. А нынче – всё наоборот».
Мы стоим у могилы Анны Петровой и её мужа Ивана. К Анне Григорьевне при жизни съезжались этнографы со всей страны – записывать её игру на пöлянах, песни и сказы.
Она любила рассказывать любимую легенду этих мест. Про чудского князя и его четырёх сыновей, которых звали Юкся, Пукся, Чадз да Бач. На перекрёстке четырёх дорог братья кинули топоры. Сейчас эти дороги ведут в Кировскую область, на Березники и Соликамск, в Пермь и в Сыктывкар. Где упал топор – там и селились. Так возникли Юксеево, Пуксиб, Чазёво и Бачманово. Самого старшего отец оставил при себе – в Юксеево.
Легенда жила, меняясь в пересказах. Коми-пермяков крестили – и вот уже князья-язычники, по легенде, строят часовню.
«Поставили часовню и у каждого её угла посадили по ели. Даже я ещё помню: от часовни брёвна остались, и ёлки росли. Последнюю ель молнией ударило, и она упала», – рассказывала Анна Григорьевна, как будто всё это было совсем недавно.
Позже к легенде добавилось, что князя с сыновьями якобы выгнали в ссылку из Москвы или ещё откуда-то. В здешних лесах оседали в 30-х высланные «за сто первый километр». И это тоже отразилось отголосками в местной легенде. Сейчас в Юксеево – единственный в округе музей спецпереселенцев.
Тут, в тайге, языческие корни до сих пор тесно переплетаются с христианскими, прошлое крепко держится за настоящее и отражается на будущем. И это особенно видно в Семик.
Семик – это не просто дата в календаре, это событие, которому подчинена сама жизнь. Здесь, на кладбище среди высоких холмов и крестов, встречаются – живые с мёртвыми и живые друг с другом.
Должны быть сытыми
На могилах сегодня, в Семик, как на праздничных столах: шаньги с крупой и творогом, пироги с рыбой, грибами и пистиками (молодыми побегами хвоща), густой деревенский квас и сур – самодельное домашнее пиво.
Ещё задолго до рассвета в домах начинают раскаляться духовки (как раньше печи): пекут пироги, шинкуют капусту, варят сур.
Коми-пермяки несут на кладбище столько еды, что хватит на целую деревню. И кладбище становится трапезной. Кормят не только себя и близких, но и всех, кто проходит мимо. Отказаться невозможно – обидишь не хозяев, а тех, ради кого всё это.
Почему едят на могилах, мало кто помнит: «просто так делали деды и нам велено».
Люди постарше говорят: мёртвые должны быть сыты, иначе беды не миновать. Еда – для них, не для нас.
«Встали в шесть утра, пекли, варили…, – рассказывает жительница села Ольга Утробина. – Обязательно на стол черинянь – рыбный пирог («чери» – рыба, «нянь» – хлеб в переводе с коми-перм. – Ред.) И то, что покойные любили».
Люди кочуют от могилы к могиле. Надо успеть помянуть всех родных и близких. Посидеть, поплакать. Неспешно вспомнить ушедших. Здесь и про смерть говорят спокойно. Как про дождь. Как про урожай. Потом переходят к новостям: кто развёлся, кто уехал, у кого дети выросли.
«Мы же язычники бывшие, христианство поздно к нам, коми-пермякам, пришло, – говорит бывший учитель Валентина Леонидовна Утробина. – Старые люди рассказывали, что в этот день умершие родственники сидят на ограде и ждут, когда придём, чтобы попрощаться до того, как их снова «закроют». Обязательно в Семик с утра надо еду и питьё – чтобы прийти, посидеть, помянуть, поплакать, всех вспомнить. А вечером – молодёжь веселилась обычно. В этот день отмечается победа жизни над смертью».
Своя боль
В каждой семье – своя трагедия, своя боль. Валентина Леонидовна сидит у свежих венков. У неё недавно умер сын Вася. Рак. Обнаружили на последней стадии, когда уже ничего нельзя было сделать. Его брат-близнец – Вова – на СВО с первых дней, он звонил маме: «Любые деньги, все военные выплаты отправлю на лечение брата». Но поздно. Вася не дожил. «Видимо так богу угодно», – крестится Валентина Леонидовна.
С другой могильной плиты внимательно и спокойно глядит молодая черноволосая женщина. Лена Юркина. Местная учительница – Елена Ивановна. 37 лет. Тоже рак. Тоже неожиданно. Тоже выявлено на последней стадии. Слева её мама – учительница Людмила Ефимовна, 61 год, – инсульт. Справа папа, тоже не дожил до 70.
Кладбище – как показатель условий жизни и состояния системы местного здравоохранения. Доживших до 90 – раз-два и обчёлся. Да и тех, кто дотянул до 80 лет, можно пересчитать по пальцам.
«Были долгожители, – пытается вспомнить жительница Кочёво, уроженка этих мест Любовь Сизова. – Но как их считать, если история семьи как история страны: тот от голода умер, этого репрессировали. Одни на Великой Отечественной погибли, другие – в Афганистане или Чечне, или в ходе других локальных войн. Когда я была маленькой, на Семик меня водили бабушки и родители, мы вместе готовили пироги, и в любую погоду – пешком по деревням, где похоронены родные. Их уже нет сейчас в живых, теперь я сама молюсь за них».
Свежих могил с новыми венками – много. И рак косит похлеще, чем лучшие здешние косари траву, не жалея ни пожилых, ни молодых. И инсульты с инфарктами. И СВО.
«Валентин – мой муж, один из первых, кто погиб на СВО из Кочёвского округа, – рассказывает Галина Утробина. – На кладбище я часто прихожу. В Семик – обязательно».
У каждого – свои традиции
У памятников кто пирог оставит, кто – конфеты, виноград с бананами, или сигарету положат. И на каждой могиле тебе протягивают спиртное. Даже если сами не пьют. Выливают часто на могильный холм: покойный, мол, шибко любил выпить. И это тоже беда Коми округа — пьянство.
«Мы перестали оставлять еду – собаки тут как тут, утаскивают всё. Оставляем зёрна на могиле – для птиц», – рассказывает Валентина Леонидовна.
«Опять же, если ест оставленные пироги собака – всё к добру: значит, до мёртвых дошло», – добавляет кто-то.
Про самоубийства не говорят. Человек просто не справился. Просто ушёл. Это не редкость. Здешняя культура – с лешими, заговорами – давно свыклась с этой темой. И это ещё одна беда Коми округа. Хотя говорят, как стали жить лучше — так и самоубийц стало меньше.
Где-то на кладбище читают молитвы – слышится «Отче наш», кто-то тут же рядом шепчет что-то больше похожее на языческие заговоры. Каждый пытается в этот день достучаться до тех, кого уже нет на этом свете, поговорить с умершими – сыном, братом, отцом, мамой… Успеть наговориться.
«Здесь не принято, а мы перед трапезой обязательно обычно «кадитам» – зажигаем свечку, и крестом – дым над могилой», – говорит Мария Тетерлева.
Мария Николаевна приехала с сыновьями из соседнего Кочёво, чтобы проведать могилы родителей. Ей сегодня надо ещё успеть на могилу мужа, в другую деревню. И вот там она точно будет «кадить», если дождь не помешает.
К обеду кладбище пустеет. Всё-таки – дождь. Летом, в жару, под берёзами иной раз остаются лежать до ночи, а то и до утра, уснув с крестом в обнимку, те, кого «догнали» пиво или самогон.
А важжесö – в субботу
А через несколько дней – Троица, родительская суббота. В этот день приходят на могилы те, кто не смог в четверг. Или те, кто не успел навестить всех умерших родных.
В этот день здесь, в Юксеево, также обычно принято поминать важжесö* (древних) – навещать старые кладбища или места, которые помнят только старожилы – где нет ни одного креста, только холмы да сосны. Им – важжезлö – тоже нужно налить и оставить кусочек пирога. Предки должны быть довольны. Только тогда и живым будет покой.
«Мама моя с сёстрами ходила поминать важжесö на Кыдзыскуш у Митино (2,5 км от Юксеево). Сейчас там каждый год – археологические раскопки», – рассказывает Любовь Сизова.
Местные верят, что у Митино могли быть похоронены их легендарные Юкся, Пукся, Чадз да Бач.
На ветру шелестят берёзы. Пахнет сиренью, дождём, сырой землёй и пирогами. Начинает выглядывать солнце. И только птицы скоро останутся на кладбище сторожить его покой. Всё, что остаётся живым – печь пироги, раз в год идти на кладбище и верить: если всё сделать правильно, следующий год будет хорошим. Через год снова всё повторится. Потому что здесь, как ни парадоксально звучит, это значит: жить.
КОММЕНТАРИЙ
Светлана Чугаева, кандидат исторических наук, автор книги «Человек и Смерть»:
«Помню, как моя бабушка, царство ей небесное, когда мы приходили на кладбище на Семик, за метров пять-десять до могилы начинала громко причитать: «Ой, Васька тэ, Васька, тэ менам…» И так, что на всё кладбище было слышно! Все на кладбище знали: «А, это Антоновна пришла помянуть». Бабушка мне, маленькой, объясняла: чтобы Василий, её давно умерший муж, знал, что жена Клава к нему уже торопится, идёт. Я тогда смущалась, а сейчас благодарна ей, что знаю многие традиции своего народа. На могиле она раскладывала пищу на специальной домотканой ткани – надламывала пироги (среди них обязательно рыбный) наливала сур, брагу: «Вошшы – пей, ешь, мы пришли, мы тебя помним». Обход могилки – всегда по часовой стрелке. У головы не садились. Семик – это день, когда мы говорим своим умершим родным: «Мы помним вас, вы не забыты». Обязательно нужно не просто положить еду, но посидеть, поговорить, вспомнить. Когда уходим, оставляем немного еды – птицам, собакам. Считается, что они медиаторы между мирами. Если животные, птицы поели – значит, умершим будет хорошо».
* Буква ö — звучит как нечто среднее между о и э.
