«Жив, здоров, воюю». Загадка могилы солдата, пропавшего под Ленинградом

19-летний Аркадий Утробин пропал без вести во время Великой Отечественной. Родные так и не дождались его с фронта. Но память сроку давности не подлежит.
Его поиски продолжаются. Есть сведения, что он погиб при прорыве блокады Ленинграда в 1943-м. Но жизнь снова и снова подкидывает загадки. О попытках узнать о его судьбе — в материале perm.aif.ru

6 тысяч человек в одной могиле

Полчаса езды от Питера. Мы пробираемся по заснеженной тропке к братскому кладбищу. На самом мемориале – сугробов по колено.

«И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины».

Эту синюю тишину не ночи, а дня прерывает наш провожатый.

«Навалило в последние дни… – словно оправдывается сотрудница администрации поселения, которая вызвалась проводить нас и показать место захоронения. – Вот здесь, ваша слева должна быть».

Разгребаем от снега таблички со списками погибших. Лопат нет, руками.

Мы, это я, и друг семьи – Сережа Мешавкин. Обычно всегда саркастический и насмешливый (штурман всех наших сплавов, и по совместительству газетный дизайнер всея Руси) в этот раз он молчаливо и сосредоточенно очищает от снега таблички.

«Не надо всё, мы сами, мы расчистим, вдруг ещё кто приедет. Зимой редко кто бывает... Вам, наверное, одним надо побыть, – прощается сотрудница. – Зайдите потом чаю попить в администрацию. Замёрзнете же».

По данным военкомата, только здесь, в селе Путилово, на центральной могиле, захоронено 5577 человек, погибших в боях за Ленинград.

На маленьком клочке земли почти 6 тысяч человек. Среди них – родной брат моего деда.

Мы откапываем от снега табличку с его инициалами среди череды других: «Утробин А.С».
Достаем водку. Не чокаясь. За всех.

Гвоздики, привезённые из Петербурга, на снегу как кровь на госпитальных простынях.

«Я, как блиндаж партизанский, травою пророс.
Но, оглянувшись, очень отчетливо вижу:
падают мальчики, запнувшись за мину, как за порог,
наткнувшись на очередь, будто на ленточку финиша.
Падают мальчики, руки раскинув просторно,
на чернозём, от безделья и крови жирный.
Падают мальчики, на мягких ладонях которых —
такие прекрасные,
такие длинные
линии
жизни».

Это строчки Роберта Рождественского (1981 г.). Когда умер брат деда, был январь. И падал он на снег.

Пропавший без вести

У моего дедушки по материнской линии, на фронт с Молотовской (Пермской) области ушли три старших брата. Сам он тогда был подростком. Двое вернулись с орденами, медалями.

Третий, Аркадий, самый младший из них, не пришёл. Он попал на фронт не мытьем так катаньем, еще молоко на усах не обсохло, да и усов-то собственно не было. Рвался на передовую вслед за братьями. Так рассказывал дедушка. Он и сам рвался, но возвращали - по малолетству. 

Не вернулся Аркадий ни по окончанию войны, ни через пять лет, ни через 10...

Отца забрали как раз, когда он, Аркадий, пропал – в 1943-м (все трое его старших сыновей уже были на фронте). Отец против «немчуры» на Первой мировой сражался, а после в составе Первой конной Будённого воевал за советскую власть. Позже – поднимал колхоз. Возможно, неурожай или донос, или то и другое.  Дед помнит как забирали. И как его дразнили сыном «врага народа». Умер отец в тот же год в тюрьме. Реабилитирован. Где могила – тоже неизвестно. Не смог отыскать её  дед. До сих пор не найдена. 

А мать всё ждала пропавшего сына. Ведь похоронки на Аркадия не было, на все запросы следовал один ответ – не знаем, пропал, по всей видимости, без вести.

Да и если бы даже пришла похоронка…пока могилу мать не увидела бы, не поверила. Потому что похоронку ей уже довелось видеть, приходила она на одного из сыновей, поседела, по рассказам деда, она тогда, а он возьми, да и назло всем смертям вернись.

А Аркадий как в воду канул. Прислал писем пять. Небольших: жив, здоров, воюю. И всё. А она до самой своей смерти ждала…

Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!
...Если мы войну забудем,
Вновь придёт война.
(Роберт Рождественский, 1984 г. )

День прорыва блокады

Дед искал, конечно. Письма в архивы писал. Из архивов отвечали: «в алфавитной книге учёта рядового и сержантского состава 4 отдельного учебного танкового полка за 1941-1942 гг.. значится курсант Утробин Аркадий Семёнович». И всё. Других документов – нет.

Нашла я его лет 15 назад на сайте www.obd-memorial.ru. На нём (это проект Министерства обороны) размещён банк данных советских воинов, погибших и пропавших без вести в годы ВОВ и послевоенный период.

Документы госпиталя: «Утробин Аркадий Семёнович. Умер от ран. 19 января 1943 год. Осколочное проникающее ранение живота. Первичное место захоронения – Ленинградская область, Мгинский район, д. Верхняя Назия, южнее, 1 км, лес».

Воевал Аркадий в 18 стрелковой дивизии.

«Вначале декабря 1942 года дивизия была переброшена на Волховский фронт в состав 2-й Ударной армии. В первых числах января 43-го выдвинулись в район Верхней Назии, – комментирует Виктор Ионов, командир поискового отряда "Рубеж-2" (одного из старейших в Спб). – Особо впечатлило вот это из журнала боевых действий 18 сд: «части дивизии дрались как львы, лезли на противника напористо и уверенно». Судя по записям в журнале, наиболее тяжёлые бои велись 15-16 января. Дивизия понесла большие потери. Записано: «Только за 16.01.43 общие потери составили 3000 человек. Но это вместе с ранеными и обмороженными».

Когда ранили Аркадия – неизвестно. Известно, когда умер. В день его смерти – 19 января – улицы Ленинграда были украшены флагами, люди выходили на улицы, обнимались и поздравляли друг друга с важной победой.

«Многое забудут в мире люди,
Но, бессмертным счастием горя,
Эту дату мы не позабудем –
Восемнадцатое января».

Это стихи Елены Рыбиной про 18 января 1943-го – день прорыва Ленинградской блокады (полностью блокада снята через год).

И лучше даже не представлять, что там было в эти дни.

«Это была операция «Искра» по прорыву Ленинграда, основные сражения которой продолжались семь-восемь дней. Началась она утром 12 января, – рассказывает Виктор Ионов. – Войска Ленинградского и Волховского фронтов должны были пробиваться навстречу друг другу, отвоевывая полоску земли, связывавшую Ленинград со страной. И 18 января прорвали блокаду. Город получил сухопутную связь со страной. Наступил переломный момент в битве за Ленинград. Город ещё долгий год находился на осадном положении. Но кольцо уже было разомкнуто. Полностью город был освобождён от блокады в январе 1944 года».

Эта январская неделя – одна из самых кровавых страниц Великой Отечественной.
Сколько всего во время прорыва блокады Ленинграда убитых, раненых, пропавших без вести и заболевших бойцов и командиров трёх армий из состава двух фронтов – даже сегодня нельзя сказать точных данных.

«Проверим и занесём»

В военкомате тогда, несколько лет назад, когда я нашла данные по госпиталю, сказали, что там, где первоначально хоронили умерших в госпитале, болото и застройки, и все останки из Верхней Назии перезахоронили в селе Путилово. Сейчас там центральное захоронение.

«...Ну хоть в госпитале, хоть похоронен», – сказал тогда дед. Говорил, что брат приходил все эти годы часто к нему во снах.

«Это только мы видали с вами, как они стояли у военкомата с бритыми навечно головами». Строчка «с бритыми НАВЕЧНО головами» никак не выходила из головы у деда. Хотя бритым он своего брата не помнил. Он вообще уже мало что о нём помнил, даже черты лица расплылись сквозь завесу времени. Была одна фотокарточка, и та не сохранилась.

После того, как стало известно, где он похоронен, брат снова приходил во сне к деду – молодой, беззаботный. А он чуть было брата во сне внуком не назвал. Деду-то под 80 уже. А ему, старшему брату деда, когда он погиб, было всего 19 лет.

Помнил только дед, что сказал ему: «Скоро уже, Аркадей, совсем скоро к тебе поеду. Землицы хоть с родины привезу на могилку твою, крест, если его нет, поставим. И война для меня тогда закончится». А брат слушал и улыбался.

Да, это было во сне. Дед к тому времени уже не ходил. Через пару лет он умер. И встретился с братом уже там, откуда ещё никто не возвращался.

А я смогла приехать в Путилово лишь через несколько лет после его смерти.

Тогда же, ещё при его жизни, я звонила в администрацию – есть ли имя брата деда на табличках. Сказали, что нет, обещали проверить и занести. Если честно, я не ожидала. Думала, забудут, запамятуют. Но, по приезде, оказалось, что хранят в Путилово память, фамилия деда значится на табличке: «Утробин А.С.»

Здесь, в Путилово, мы и поминали 19-летнего брата деда.

Но, как оказалось, может быть рано ставить точку в поисках.

«Перезахоронение из Верхней Назии и других окрестностей проводилось в 1957-1958 годах. Это со слов очевидцев, местных жителей. Никаких официальных документов не имеется», – сообщили в администрации Путилово.

То есть остаётся вопрос: точно ли он лежит в братской могиле?

И второе.

«В списке известных захороненных на центральном братском воинском захоронении значатся Утробин Александр Семёнович и Утробин Аркадий Степанович. Дата гибели одна и та же – 19.01.1943», – также сообщили в администрации.

Та же дата гибели, что у брата деда. Но его звали – Утробин Аркадий Семёнович.
Утробины – распространённая фамилия в Прикамье.

«Надо разбираться. Учётные карточки находятся в военкомате г. Кировска и Кировского района Ленинградской области. Поедем в ближайшее время, уточним информацию», – обещают в Путилово.

В администрации отмечают: «Великая Отечественная война оставила на Кировской земле неизгладимый след. Здесь пролегли основные огненные рубежи битвы за Ленинград. Из 12 боевых стратегических операций под Ленинградом 7 было проведено на территории Кировского района. Центральное захоронение закреплено за Путиловской школой и СПК «Дальняя Поляна». 9 мая, а также 27 января (дата полного снятия блокады) и 22 июня (день памяти) проводятся митинги. Весной всегда – большой субботник по благоустройству, летом тоже следим за территорией – косим траву».

«Помните, какою ценой завоевано счастье»

Не знаю, как он жил. Не знаю, как воевал Аркадий, этот 19-летний брат моего деда. И мой, получается, дедушка тоже. Я даже не знаю, как он выглядел. И как погиб – не знаю тоже. Знаю, что герой. Даже если вдруг успел сделать лишь «несколько шагов по планете».

Помните отрывок из поэмы Роберта Рождественского «Двести десять шагов»? Я его знаю наизусть со школы.

Про молоденького лейтенанта, который ехал на фронт. И вот только-только ему удалось оккупировать полку и наконец-то заснуть («снилось ему что-то распахнутое и голубое – небо, а может, морская волна…» ), и вдруг – танки! «Дыбились шпалы! Насыпь качалась! Кроме пожара, не видно ни зги! Будто бы это планета кончалась...»

И нужно идти навстречу врагу. Хотя бы просто встать. А страшно, ужасно страшно. Очень хочется остаться в грязном кювете – «чёрный, растерянный, онемевший...мальчик лежал посредине России, всех её пашен, дорог и осин…». И он смог, этот мальчик, не только встать, но и сделать «шаг по планете», единственный шаг навстречу войне. «Он даже выстрелить не успел». Но он сделал этот шаг. И это уже подвиг. «И для него наступила сплошная и бесконечная тишина…».

«Памяти павших будьте достойны!» – обращается тот же Рождественский уже в другой поэме – «Реквием», написанной в 60-е. Эти строки вы точно знаете, их мы тоже учили в школе: «...Люди! Покуда сердца стучатся, – помните! Какою ценой завоевано счастье, – пожалуйста, помните! Встречайте трепетную весну, люди Земли. Убейте войну, прокляните войну, люди Земли!».

Петербург-Ленинград – этот город для меня почти родной.

Пермь и Ленинград и так связаны крепко-накрепко – сюда эвакуировали Ленинградский театр им. Кирова в годы войны, так зародился известный во всем мире пермский балет. Приняла Пермь Хачатуряна, который написал здесь «Танец с саблями». Эвакуированный в Пермь Русский музей организовал ряд выставок. Сюда, в Пермь, были доставлены сорок вагонов – фонды библиотеки им. Ленина. Больше 50 писателей с семьями эвакуировались в Пермь, многие – из Ленинграда. Вениамин Каверин писал своих «Двух капитанов» в Перми.

Есть, возможно, в этом что-то символичное, что в то время, когда многие ленинградцы во время блокады нашли защиту на пермской земле, 19-летний мальчик из Прикамья – мой дед – был среди защитников города, среди всех тех, кто отдал самое драгоценное, что у него было – свою жизнь. За Ленинград. За родную деревню в Прикамье. За страну. И за мир во всем мире.