Страдалец или сноб? Что говорят исполнители партии Онегина о премьере

Премьера оперы «Евгений Онегин» в постановке режиссёра Владиславса Наставшевса и дирижёра Михаила Татарникова в Пермском театре оперы и балета стала громким событием театральной весны – 2022.

Споры вокруг нового спектакля не утихают до сих пор. Одни зрители, сравнивая эту постановку с предыдущей (Георгий Исаакян поставил «Евгения Онегина» в 2010 году, и он шёл у нас до прошлогодней аварии в театре, когда погибло большинство костюмов), не скрывают разочарования. Почему сноб и эстет Онегин почти весь спектакль не вылазит из халата, потягивает виски да лежит, как Обломов, на диване? Другие, наоборот, восхищены новым взглядом режиссёра на знаменитую оперу Чайковского,  его решением построить всё действие на воспоминаниях главного героя. По сути, страдающий Онегин тут единственный живой персонаж. А остальные – это фантомы его сознания, где искажения неизбежны.

Солисты Пермской оперы Константин Сучков и Энхбат Тувшинжаргал, исполнившие партию Евгения Онегина на премьерных показах, рассказали, как они относятся к версии Владиславса Наставшевса, к режиссёрской опере в целом и к своему герою, застрявшему в прошлом.

Чья постановка ближе?

Вера Шуваева, «АиФ-Прикамье»: Как настроение после премьеры?

Энхбат Тувшинжаргал: Чувствую себя немножко пустым. Так бывает у меня после любого спектакля. Все силы и эмоции остаются на сцене. Но потом опять происходит наполнение, и я вновь могу передавать это зрителям.

Константин Сучков: Рад, что премьера позади. Этот проект – один из тех, где артисты старались показать свои возможности по максимуму. Иногда вижу в интернете не очень лестные отзывы о работе постановочной команды или о нашей работе. Это относится не только к данному спектаклю. Хочу просто сказать: пермские любители оперного искусства – счастливые люди. Потому что, несмотря на технические особенности нашей сцены, в Перми показывают пусть и спорные порой, но качественные спектакли мирового уровня! А в случае с «Онегиным» – умные, стильные и со вкусом.

– Какой Онегин вам ближе: в постановке Исаакяна или Наставшевса?

Константин Сучков: Кроме Перми я исполнял эту партию ещё в Новой Опере, в концертных версиях. Если честно, нигде не чувствую себя в ней как в своей тарелке. Но нынешняя постановка для меня – вызов и певческим, и артистическим возможностям. Все три часа Онегин находится на сцене, в процессе. При этом мои голосовые связки тоже работают, а позже надо петь свою арию. Плюс постоянное погружение в образ. В спектакле Исаакяна можно было, так сказать, спрятаться за кого-то, передохнуть, аккумулировать энергию. И после представления было приятное послевкусие. Зато эта постановка – самая эмоциональная. В том смысле, что всё время ты как оголённый провод, что очень непросто.

Энхбат Тувшинжаргал: Именно такого Онегина, как сейчас, я и хотел спеть! Холодного человека, который держит дистанцию. В старой постановке холодности в нём мне не хватало. Я сам человек открытый, горячий. И хотелось менять себя на сцене. Выдавать эмоции не как Энхбат, а как Евгений Онегин. В новом спектакле артистически ломаю себя процентов на восемьдесят. Но я люблю трудиться.

– С какими ещё сложностями пришлось столкнуться?

Энхбат Тувшинжаргал: Самым сложным было говорить с самим собой. Онегин очень одинок. А мне, когда я один, кажется, что жизнь закончилась.

Константин Сучков: Не знаю почему, но на премьерном спектакле у меня разыгралась жуткая аллергия. Надеюсь, впечатления это не испортило. Когда потекли слёзы, даже подумал: я настолько выложился эмоционально или это физическое недомогание?

Как дружить с Онегиным?

– На ваш взгляд, Евгений Онегин действительно любит Татьяну Ларину?

Константин Сучков: По замыслу режиссёра – любит. В этой постановке любит с первого акта. Ведь всё происходящее на сцене – это его воспоминания о том, что уже было. Поэтому в конце (когда он поёт: «О, не гони, меня ты любишь!») я стараюсь придать его словам какую-то безумную маниакальную нотку. В финальной сцене Татьяна – спасательный круг для Онегина. Он на мгновение решил, что может что-то исправить. Но в итоге это всего лишь помутнение. И он возвращается к своим кошмарам.

Энхбат Тувшинжаргал: Мне кажется, настоящей любви там нет. Просто Онегин понимает: хорошо было бы, если б Татьяна была с ним. Единственный музыкальный кусок, когда у него и правда стучит сердце, – ариозо Онегина «Ужель та самая Татьяна».

– А дружить с таким человеком, как Онегин, вы смогли бы?

Константин Сучков: Наверное, нет. Не очень люблю сложных людей, хотя сам тот ещё подарок. От общения нужно получать обоюдное удовольствие.

Энхбат Тувшинжаргал: Другом он не стал бы мне никогда. Впервые я читал «Евгения Онегина» перед тем, как петь эту партию в консерваторском спектакле в Питере. И моё сердце буквально разбилось, когда прочитал, что он убил друга. Как такое возможно?! Не ответить на любовь девушки, страдать – это жизнь. Без этого и любовь не так ценна. Но убить человека – что может быть ужаснее?

– «Томясь в бездействии досуга без службы, без жены, без дел», – так описывает Онегина Пушкин. А как описали бы вы?

Энхбат Тувшинжаргал: Бездонное озеро. На глубине там темно и холодно. Поднимаешься – становится красиво. На поверхности, если дует ветер, появляются волны. Так и Онегин: на людях, то есть на поверхности, он денди. Но внутри у него холод. Это человек, который сильно зависит от внешних обстоятельств. А ветер всё время дуть не может, как и солнце светить.

Константин Сучков: Очень сложный человек, который никому не доверяет свои мысли. Скорее всего, и друзей у него практически нет. В новой постановке Гремин, Зарецкий и Ротный – один и тот же человек. И когда эту партию пел Владимир Тайсаев, мне вдруг показалось, что он и есть единственный друг Онегина. (Гарри Агаджанян в этой роли больше какой-то Мефистофель, злой рок). А Ленский? Нет, он нужен Онегину, чтобы просто развлечься со скуки.

Зачем идут в оперу?

– Ваша любимая оперная постановка «Евгения Онегина»?

Энхбат Тувшинжаргал: В Метрополитен-опера, когда Дмитрий Хворостовский пел с Рене Флеминг. Хворостовский – настоящий Онегин! Для меня это эталон.

Константин Сучков: Теперь, как бы громко это ни звучало, новый пермский «Онегин»  интересен мне больше всего. Я видел много постановок. Но здесь подняты именно те темы и сделаны те акценты, которые мне очень нравятся.

– Режиссёрская опера, с которой связывают скачок в развитии режиссёрского видения в оперном театре, сегодня в тренде. Как вы к этому относитесь?

Энхбат Тувшинжаргал: Скучно, если будет идти только классика. Людей всегда интересует новое – мы же один раз живём в этом мире. Для меня не важно – современная постановка или классическая. Главное – чтобы режиссёр чётко поставил задачу, а я раскрыл её зрителям.

Константин Сучков: Ставить можно что угодно, если это оправданно и по силам артисту, то есть не влияет на исполнение. Но не менее важно, чтобы постановщики понимали: в оперу люди приходят в первую очередь слушать музыку и голоса. Считаю, что в этом плане с «Евгением Онегиным» получился хороший опыт. Это спектакль, где опора идёт на музыку. Музыканты из нашего оркестра подтверждают: с Чайковским обошлись максимально бережно. Думаю, у нового «Онегина» будет свой зритель. И спектакль будет жить.