«Я очень аккуратный бунтарь». Василий Бархатов о премьере «Фауста» в Перми

С 18 по 22 декабря известный российский режиссёр Василий Бархатов представит на сцене Пермского театра оперы и балета свою версию оперы «Фауст» Шарля Гуно. Это его первая и долгожданная постановка в России после семи лет работы на Западе.

А в преддверии премьерных показов режиссёр встретился с пермскими любителями музыки в рамках программы «Лаборатория современного зрителя». В своих ответах он честно старался избегать спойлерства. Но при этом был таким искренним, тонким, остроумным собеседником, что и через полтора часа общения публика отпускала его (репетиции «Фауста» в Пермской опере продолжаются) с большим трудом. Фрагменты творческой встречи с Василием Бархатовым – в материале «АиФ-Прикамье».

О литературе и музыке

«Моим первым европейским спектаклем стало «Осуждение Фауста» Берлиоза. А «Фауста» Гуно я долго избегал. Романтический язык этого композитора слишком красив для страшного содержания одноимённого романа Гёте. Вспомните, к примеру, сюжет фильма «Шербурские зонтики» и представьте, что музыку к нему написал бы не Легран, а Шостакович. Как минимум это была бы «Катерина Измайлова»! Поэтому Гуно для меня - это в хорошем смысле немножко Мишель Легран.

«Фауста» Гуно я долго избегал.

Но потом в излишней романтизации гётовской истории я нашёл определённые плюсы – решил рассказать её с абсолютно другими акцентами. Надо признаться: то, что вы увидите на сцене, имеет мало отношения и к самому Гёте, и к оперному либретто. Я заключил музыку Гуно в совершенно другой сюжет, который считаю правильным для этой музыкальной драматургии. Она от этого только выигрывает, и ты снова начинаешь ей верить. Главный источник информации для меня – музыка. Как одноактная опера Сальери «Сначала музыка, а потом слова». Так что Гуно, надеюсь, не расстроился бы, увидев пермского «Фауста»».

То, что вы увидите на сцене, имеет мало отношения и к самому Гёте, и к оперному либретто.

О джинсах и кринолине

«Что значит оставить всё как есть? А как есть? Мы не знаем, каким был Золотой петушок, потому что это сказка. Не знаем, как выглядела Аида, потому что не египтологи. И вообще это не про историю бытового костюма, а про отношения людей. Многое зависит, по-моему, от того, в какой момент человек подключился к вопросу о классике и её осовременивании. Кому-то кажется, что классический театр – это XIX век, кому-то - начало XX века, кому-то – его середина. А кто-то через сто лет, возможно, скажет: «Вот «Фауст» в Перми – это было классическое прочтение».

Кто-то через сто лет, возможно, скажет: «Вот «Фауст» в Перми – это было классическое прочтение».

Если артисты убедительны на сцене, поют хорошо, то неважно, в джинсах они или в кринолине, переиначена история или нет. Главное, чтобы она вызывала сочувствие у зрителей. Чтобы они могли к ней подключиться, даже если слышали её до этого миллион раз».

О мистике и мести

«В мире постановок, мне кажется, к «Фаусту» стали относиться как к барочной музыке, которую нужно обязательно раскрасить, чтобы было весело и пышно. То есть заполнить пространство между куплетами Мефистофеля, каватиной Валентина и арией Маргариты. Ничего плохого в уходе в визуал я не вижу. Но мне захотелось деклассировать всё это до обычных людей, до понятных человеческих пороков: мести, зависти.

В нашем спектакле не будет ничего мистического. Не будет Мефистофеля как какого-то чёртика, явившегося из ада к учёному Фаусту. Потому что чертей я пока не встречал в жизни и ничего не знаю об этом. Ставлю про то, что сколько-нибудь знаю. Это история мести и разочарования в ней. Наверняка многим это тоже знакомо: когда ты, движимый жаждой справедливой мести, переходишь границу, которую не нужно было переходить, и становишься гораздо отвратительнее человека, которому мстил. Нельзя умножать зло. Оно всегда делает тебя хуже, чем твой обидчик. Как бы праведно ты не хотел воспользоваться своим законным правом на отмщение, никакой сатисфакции не получишь».

Чертей я пока не встречал в жизни и ничего не знаю об этом. Ставлю про то, что сколько-нибудь знаю.

О двух Фаустах

«Идея с двумя Фаустами в опере, старым и молодым, не моя. Эта традиция существует давно, я её просто использую. Я, если честно, очень аккуратный бунтарь: сначала оформляю медицинскую страховку, а потом иду бунтовать.

Вообще тут два варианта. Либо пролог поёт взрослый тенор, а всю остальную оперу – выпрыгивающий на сцену молодой (потому что по либретто Мефистофель даёт Фаусту желанный элексир молодости, после чего они вместе отправляются кутить). Либо поёт один певец, меняющий грим. Я решил использовать возможность двух певцов, но расширил её на всю партитуру. Взрослый Фауст у меня не является той же личностью, что Фауст в молодости. Молодой изображает определённые сцены из жизни взрослого, как бы играет его на публику. Получается такой театр в театре. При этом очень важно внимательно читать титры. Потому что некоторые фразы, принадлежащие по классике этого произведения одним людям, здесь принадлежат другим. С точки зрения французского текста ничего не изменилось, но его смысловая интерпретация процентов на пятьдесят отличается от классической».

Очень важно внимательно читать титры. Потому что некоторые фразы, принадлежащие по классике этого произведения одним людям, здесь принадлежат другим.

Об оценке инопланетян

«В театре, и в опере в том числе, возможно всё, кроме пошлости, если это работает. Если рассказанная история в итоге убеждает. Говоря о пошлости, я имею в виду не обнажённые тела, а пошлость в плане вкуса. Не уверен, что мне удалось сделать «Фауст» острым и во всём убедительным. Но на что мы точно не шли, это на высмеивание несовременного поведения людей. На обхихикивание чересчур романтичных или трагичных моментов партитуры. Трагизм и романтизм сохранились в первозданном виде. А зачем было рассказывать такую историю в принципе? Ну, это вопрос уже к министру культуры: зачем всё это делать, когда можно было построить какую-нибудь развязку, шоссе? Почему-то я думаю, что если нас захватят инопланетяне и станут оценивать развитие цивилизации, то оперный театр будет играть в этом определённую роль».

Если нас захватят инопланетяне и станут оценивать развитие цивилизации, то оперный театр будет играть в этом определённую роль.