Как делают инновации? Василий Звездин о микроиглах, Онищенко и литературе

Педиатр. Кандидат медицинских наук. Ученый в области биотехнологий. Писатель. Пожалуй, так может выглядеть портрет идеального стартапера.

МИГ и готово?

Александр Переверзев, «АиФ–Прикамье»: – Василий, в первом МИГе (международные инновационные группы – проект краевого Минобра) вы разрабатывали микроигольную технологию безболезненного отбора подкожной жидкости. Сейчас с обновленной командой решили микроиглы приспособить для косметологических инъекций гиалуроновой кислоты, которая замедляет старение кожи и разглаживает морщины лица. Почему выбрали эту нишу?

Когда мы создавали первый МИГ с американскими партнерами из Технологического института Джорджии, то не представляли всей этой кухни. А суть в том, что хорошая компания с первых шагов уже думает о патентной защите и все взаимодействие выстраивает так, что ядро технологии никому не раскрывает. При всем радушии и помощи наши американские партнеры прекрасно подстраховались и запатентовали технологию, над которой мы работали вместе. И дальнейшее сотрудничество с ними стало возможно только на уровне лицензии, что–то вроде научной франшизы. Поэтому мы решили уйти в другие области применения микроигольных технологий. Мы хотим оптимизировать нашу лабораторию, чтобы выйти на новый уровень и стать независимыми отечественными производителями. Хочется, чтобы производство микроигольных аппликаторов находилось в Перми.

– В любом случае МИГ – это золотой опыт. Мы получили доступ к лучшим мировым площадках, где делаются инновации, увидели, как это работает изнутри, познакомились с крупными учеными.

Кстати, сейчас мы сотрудничаем с профессором Шин Дон Гуо из Пекинского химико–технологического университета, который консультирует нас.  Учитывая прошлый опыт, все сотрудничество с китайскими коллегами жестко документируется и все шаги юридически защищены. Однажды съев собаку, больше кушать не хочется.

– Легко ли сегодня найти инвестора для стартапа?

 – Все зависит от того, какая цель у проекта. Если он близок к академической науке и хочется освоить финансирование, то есть немало способов получить помощь от государства. Правда, сейчас экспертиза проектов ужесточилась, и просто так освоить деньги уже не получится. Если же стоит цель получить реальный продукт или наладить производство, то здесь сложнее найти инвестора. Особенно в области биотехнологий, где мы работаем.  В отличие от тех же IT–проектов затраты в нашей сфере на порядок выше. Кстати, как мне кажется, Пермский край на IT–проектах уже натренировался и наелся ими. Биотехнологии тоже интересны бизнесу, но здесь много белых зон в науке, в которых частные инвесторы – не специалисты, у них возникает много вопросов.

Что касается получения господдержки для нашего проекта, то мы сейчас над этим работаем. В написании заявок нам помогают эксперты, которые неоднократно проходили через этот этап. Мы отправили заявки на С.Т.А.Р.Т и Сколково.

С инвесторами также активно работаем. Чтобы довести продукт до ума и наладить опытно–лабораторное производство, по нашим подсчетам, потребуется около 26 млн рублей.

Искренний патриотизм

– По первой специальности вы педиатр. Продолжаете врачебную практику?

– Постоянную практику прекратил. Для души два раза в месяц дежурю в стационаре, где находятся дети с заболеваниями, связанными с неблагоприятными условиями окружающей среды.

– Есть мнение, что с каждым поколением дети в нашей стране рождаются менее здоровыми.

– Если раньше дети болели просто простудой и ОРВИ, то сейчас их болезни чаще переходят в затяжную стадию – обструктивные бронхиты вплоть до бронхиальной астмы. Ну, и не надо забывать, что с каждым поколением у нас выше уровень диагностики, поэтому лучше выявляются заболевания.

Поэтому я бы не сказал, что все плохо. Но динамика хуже, потому что дети сейчас раньше получают хронические заболевания. Это связано с окружающей средой, питанием и образом жизни. Посмотрите, дети не играют во дворе, все больше с планшетом проводят время. Отсюда – болезни опорно–двигательного аппарата. С другой стороны, у нас сейчас пока еще нет такой проблемы, как избыточный вес у детей в Европе и США. У нас другая палитра заболеваний.

– Правильно ли говорить об ухудшении генофонда?

– Генофонд не может быть лучше или хуже. Да, пул накопленных генетических заболеваний растет, потому что сегодня уровень медицины позволяет сохранять жизнь людям с разными болезнями. Они вырастают, заводят детей. С другой стороны, сейчас генофонды разбавляются в связи со стремительными миграционными процессами. К нам прибывают люди, у которых своя генетическая специфика и заболевания. После развала СССР во многих странах СНГ система вакцинации была провальной. От того же полиомиелита в Узбекистане и Таджикистане не прививали многие годы. Здесь кроется серьезная эпидемиологическая проблема: мигранты приносят свою микрофлору, вирусные штаммы и т.д. И это одна из причин, почему надо вакцинироваться. Хотя сейчас идет много споров, стоит делать разные прививки или нет. Я бы посоветовал делать как раз в связи со стихийной миграцией.

– Кстати, в Перми все больше родителей выступают против того, чтобы их детям делали пробу Манту.

– В Пермском крае даже не эпидемия, а пандемия туберкулеза, у нас к семи годам у каждого в крови есть микобактерии туберкулеза. Лучше делать Манту, чем вообще ничего не делать.

Сейчас есть более специфическая форма диагностики – диаскинтест.  Те родители, кто не делал Манту, сталкиваются с необходимость проводить рентгенологическое обследование детей перед устройством в детский сад. Совсем без диагностики нельзя.

– С 2011 года вы работаете председателем Совета молодых ученых и специалистов при федеральном Роспотребнадзоре. Получается, что застали на посту руководителя Геннадия Онищенко, отношение к которому в нашей стране было далеко неоднозначным.

– Геннадий Григорьевич очень сильный управленец. Наблюдать за его работой уже было большой школой. Понятно, что люди на такой должности всегда зажаты политическими рамками, которые нужно соблюдать. Но как управленец он представитель серьезной советской менеджерской школы. О его работе сам за себя говорит тот факт, что у нас не было серьезных эпидемиологических вспышек. Если что–то возникало, то тут же купировалось. Это как работа хорошего официанта: отличная деятельность эпидемиологической службы незаметна. А угрозы возникают постоянно. Столь патриотичного подвижника своей страны, как Онищенко, я не встречал.  Вообще, когда узнаешь, что делают радиологи, эпидемиологи и гигиенисты в научных центрах Роспотребнадзора по всей стране, понимаешь, насколько Родина мощно работает, чтобы обеспечить безопасность наших жителей, проникаешься ненаигранным патриотизмом.

Зачем ушел в фэнтези?

– В этом году вышла ваша книга «Тайны Лесной страны», которая получила немало доброжелательных откликов читателей. Почему вдруг решили написать роман в жанре фэнтези?  

– Однажды гуляя с женой в лесу, мы поняли, что в творчестве есть много скрытого потенциала, который нужен нашей семье. В том числе и для того, чтобы лодка любви не разбилась о быт. Мы решили сделать домашний блокнот с разными записями для будущего ребенка. И как–то раз я задумал записать в блокнот одно из своих детских воспоминаний в стиле фэнтези (я – давний поклонник Толкиена). Зацепило, я стал погружаться в детские воспоминания. Сами собой стали появляться персонажи, выстраиваться сюжетные линии. Потом я активно стал готовиться к защите диссертации, и неожиданно возникла вторая сюжетная линия, совсем не детская. Жесткая. Здесь перекликались темы поиска ресурсов для решения проблем – делать это с позиции спокойствия или исходя из злости и страха. Все это нашло отражение в книге.

Книгу–то я написал быстро – года за полтора.  Но боги синтаксиса и пунктуации меня не благословили в детстве, да и с русским языком было неважно. Еще три года ушло на то, чтобы сделать книгу читабельной. Спасибо строгим рецензентам, которые помогли улучшить язык и стиль.

– Продолжение следует?

– Обязательно. Запустим лабораторию, и я вернусь к творчеству. Собираюсь написать трилогию.  А еще хочу, чтобы по книге создали компьютерную игру и сняли фильм.

Для меня писательство стало отдыхом, отдушиной, где я нашел ресурс. Алкоголь и компьютерные игры не спасали. Сегодня у многих наших жителей сильное эмоциональное выгорание, поэтому отдыхать нужно с умом. Просто перестать работать – это не отдых. К нему нужно готовится, он требует затрат активных сил. Надо заставлять себя правильно отдыхать.

Литература же дает ощущение вольготности и легкости. Когда я писал книги, я возвращался к моментам своего веселого и бесшабашного детства.

Кстати, сегодня родители нередко лишают своих чад настоящего детства, загружают его по–полной, стараются отдать в различные кружки и секции. Здесь есть большой риск: если ребенок, по принуждению проводя в секциях каждый вечер, не почувствует вкус легкого и беззаботного детства, то повзрослев, он потеряет важную ресурсную базу для творчества. Ему не к чему будет возвращаться в своих воспоминаниях, искать источник для вдохновения. Ну, сможет он изъясняться на двух иностранных языках, а будет ли в его жизни счастье?

Взрослый, который не может творить, не сможет делать инновации. В науке должен присутствовать момент детского поиска и веры во что–то необычное. Если ты думаешь, что все открыто, тогда тебе в науке нечего делать. Если хочешь что–то изобрести или улучшить, должен сохранить чувство любопытства и умение удивляться. 

Смотрите также:

• Уберечь ребёнка от улицы. Как стать добровольцем? →
• Первоклассный стресс, или В школу вместе с мамой →
• Школьный прогноз от астролога Марины Мищенко →