29 января Евгению Сапиро, профессору, доктору экономических наук, российскому министру региональной и национальной политики (1998 г. ), - 90 лет. Это человек, который «сделал себя сам»: прошёл путь от металлурга до министра. Как? Читайте в материале perm.aif.ru.
«Пахать и сохранять чувство собственного достоинства»
Марина Сизова, perm.aif.ru: Евгений Саулович, с 90-летием! Нальёте себе бокал или рюмку в юбилей? И что конкретно будете пить?
Евгений Сапиро: Пока подагра не мучала – пил пиво. Одно время увлекался хорошими винами. А так я – водочник. Под неё всё можно. Под шампанское или красное сухое, к примеру, ту же селёдочку не употребишь.
– И от хорошей водки опять же голова не болит.
– Голова болит от политики.
– А любимая еда?
– В детстве – жареная картошка. Одно время в командировках было такое профессорское меню: закуска рыбная – ассорти, хорошее пиво, солянка мясная, и что-то типа бефстроганова. А когда у нас страна перешла к рынку и всё появилось – тут уж надо было всё перепробовать. Так что у меня в еде кругозор гораздо шире, чем в экономике (смеётся).
– С кем и как будете отмечать юбилей?
– С семьей. Будут жена, внуки, правнуки, племянники и друзья-соратники (все пермского происхождения).
– Поделитесь рецептом счастья? С высоты, так сказать, прожитых лет.
– Моя любимая формула счастья из ещё советской «Литературной газеты»: «Счастье – это когда ты утром с удовольствием идёшь на работу, а вечером с удовольствием возвращаешься домой». Я понимаю, что в этой формуле нет внешней среды. А внешняя среда может многое, если не всё, испортить.
– И что делать?
– Первое – делать своё дело. Пахать. А это непростая всё же задача. Желательно минимизируя помехи извне, но это не всегда удаётся. Второе гораздо сложнее: сохранять чувство собственного достоинства.
– Ещё тяжелее, чем первая задача…
– Пару раз я, признаюсь, отступал. Это глубоко засекреченное, но есть. Правда, это было давно.
– Это же ваша фраза: «Жизнь – цепь упущенных возможностей?» О каких-то жалеете?
– Грех жаловаться: по крупному таких нет. А по мелочи, например: живём в столице, но из-за неважного слуха превратились в «бывших» театралов.
– Когда вы чувствовали себя по-настоящему счастливым?
– Многократно. Это и семейные радости, и производственные успехи, и встречи с читателями моих совсем не многотиражных книг. И, конечно, встречи с земляками: пермяками, чусовлянами.
«Эвакуировали на Урал из Донбасса»
– «Все начинается с детства». Давайте мы тоже начнём с детства. Вы ведь родом из Мариуполя. Что помните из детских лет?
– Мои родители познакомились в Харькове. Место рождения – Завод Ильича (Мариуполь) – это такой заводской посёлок. Когда мне было три годика, родители переехали в Макеевку, где я прожил до семи лет. Мама и отец - евреи. Они знали идиш, но дома говорили на русском. Когда мне было три месяца, к нам в семью пришла няня, которая потом всю жизнь была с нами – баба Дуня, она воспитывала меня, она воспитывала моего сына. Она – русская. Когда-то была нянькой у сельского священника. Стала нам родным человеком. Считалось неприличным говорить при ней на чужом языке.
Помню, как приехал в гости к другу, уже будучи взрослым, его усадьба в двух часах езды от Киева, и услышал слово «ставок» – пруд по-украински, я его не слышал с семи лет. Нас всех воспитывали как интернационалистов.
Из мирного времени мне запомнилась первомайская демонстрация в Макеевке. Мне лет пять, я с отцом иду в колонне. Наверное, запомнилась потому, что я был самый юный демонстрант и все со мной цацкались. А так Макеевка – это типичный металлургический город. Рядом шахты.
– Первый раз в первый класс в Макеевке?
– «Первый раз в первый класс» я пошёл первого сентября 1941 года. А уже в октябре началась эвакуация Макеевского металлургического завода, на котором начальником цеха работал мой отец. Я помню только начало войны, эвакуацию, бомбежку в Дебальцево… Два немецких самолета сбросили бомбы, одна из которых попала в последний вагон нашего эшелона, где ехали мальчишки – учащиеся ремесленного училища, были погибшие.
Почти месяц мы эвакуировались на Урал, сначала в Нижний Тагил. Отец оставался в Макеевке – взрывал завод. Выходил из окружения, догнал нас уже под Тагилом.
Потом – Чусовой. Макеевка очень напоминает Чусовой и Кизел.
Чусовой военных лет, куда мы переехали, тоже был интернациональным. Местные русские, татары (гастрольные афиши на двух языках – до сих пор помню: на одной – клуб им. Карла Маркса на русском и «Карла Марксы клубында» – на татарском), плюс – высланные, репатриированные и так далее.
В городе еще стояла военно-строительная часть, в которую брали тех, кто по возрасту и здоровью могли служить, но им не доверяли. В основном, это были выходцы с Западной Украины или Белоруссии, узбеки… Многие из них остались потом, женились на русских – такой непроизвольный интернационал.
А с Донецком я всегда был тесно связан. У меня там много друзей. И я всегда там чувствовал себя как дома. Когда в 90-е пришел во власть, оказалось, что примерно половина наших пермских генералов или украинцы по национальности, или учились в военных учебных заведениях Украины.
От отца - чувство юмора
– Что в вас от папы, что от мамы?
– Отец – оптимист, с тонким чувством юмора, хороший организатор и инженер. Он не только не был трусом, но смело шёл на риск, понимая, что осторожный имеет мало шансов проиграть, но еще меньше – выиграть по крупному. Имел хороший «нюх» на всё новое, прогрессивное: в технике, в экономике. Где бы он ни работал, всегда был «паровозом». Умел разглядеть способных, талантливых людей и всячески их поддерживал, «продвигал». По-моему, даже любил. Ему платили взаимностью. В душе он был воспитателем. Но делал он это «на автопилоте», незаметно для подопечных. Да и для себя тоже.
Они оба с мамой были хорошие управленцы – профессионалы. Во время войны отец был начальником цеха. А мама начальником медсанчасти, несмотря на молодость – капитаном медицинской службы. Воспитывали меня сурово. Несмотря на то, что была няня и дед ещё был жив, после 1-2-го классов отправляли в пионерский лагерь, чтобы не отрывался от коллектива.
Запомнилось, как однажды отец приехал домой на обед с работы, я тогда учился, кажется, в третьем классе, это был 1946-й год. Он уже был главным инженером, и у него была персональная машина. Тут я выхожу из подъезда, иду в школу, вторая смена. Водитель Василий Петрович говорит: «Жень, давай я тебя подброшу до школы». Я говорю: «Давайте». Отец в это время подходит к подъезду, оборачивается и кроет водителя трёхэтажным матом. Вот этот эпизод говорит о многом.
– У вас была дружная семья?
– Очень. Вечером всегда дома проводилась оперативка. Мама рассказывала о своих рабочих делах. Папа о своих. Я сидел и мотал на ус. Мне было всё интересно. Я был в курсе всех дел. Всегда выписывались (и читались!) газеты – от заводской многотиражки до партийной «Правды». Благодаря «кухне» и чтению газет уже в восьмом классе я был в курсе всех событий на заводе и главных – в стране.
Еще один показательный случай. Отец как-то приходит на обед. А я в это время болтаю по телефону с приятелем. Когда разговор закончился, он спрашивает меня: «С кем говорил?» Я: «С Лёней». «Вот ты тут много всего наговорил. А ты в курсе как работает связь?» Я: «Нет, не знаю». «Знаешь в соседнем подъезде тетю Любу?» «Да, знаю, на третьем этаже живет». «Вот она, - говорит, - телефонистка, работает на телефонной станции. Когда ты поднимаешь трубку, звонишь Сереге или Лёне и говоришь «один-тридцать», она берет специальный выключатель и соединяет вас, а если ей делать нечего, то слушает в наушниках, как вы болтаете. Ты всё понял?» Я всё понял. И где-то в классе 7-8- он мне намекнул, что это может быть интересно не только тёте Любе.
– Есть моменты в жизни, за которые стыдно?
– У меня есть несколько воспоминаний, за которые мне неприятно и за которые я краснею даже сегодня.
Первое: это было, когда я закончил четвёртый класс, и получил похвальную грамоту. Учительница меня спрашивает: «Женя, а как твоё отчество?». И я интуитивно (а мама отца называла не Саул, а Саня) сказал «Александрович». Потом я принес эту грамоту домой, отец посмотрел и ничего не сказал. Краснею до сих пор.
Последнее – у меня в Свердловске был закадычный друг (с которым «и в разведку, и по бабам» было можно), он пригласил меня на своё 75-летие. А я не пришёл, у меня в это время на даче тоже были гости. Через месяц его не стало...
«Не давал наступать себе на пятки»
– Были отличником в школе? А увлечённость лёгкой атлетикой – от кого? Тоже от отца?
– Я точно не вундеркинд. Отличником - лишь первые четыре класса. Получил по окончанию школы серебряную медаль. Не был ни пионерским, ни комсомольским предводителем. Старостой класса, правда, был. Кличка «бургомистр» ко мне прилепилась ненадолго в 7-м классе.
После 8-го класса кто лыжами, кто баскетболом занимался, а у меня пошла лёгкая атлетика. К девятому классу я был в сборной школы по лёгкой, баскетболу, волейболу и даже стрельбе.
В городе знали маму (она была чуть ли не единственным рентгенологом), знали отца – главного инженера на заводе. Когда я побежал – стали знать и меня.
– Что вам давал бег?
– При достаточном мягком характере я уже не давал наступать себе на пятки. Когда шипами - это больно.
Плюс чувство меры. В институте попался умный тренер, он всегда повторял: «Расслабиться можно и нужно, только надо знать меру».
Это и отношение к прекрасному полу: прежде чем стартовать, проверь тормоза, хватит ли тебя к финишу.
Благодаря спорту я привык «режимить»: регулярно питаться, спать, не перебирать спиртного… Научился терпеть, когда этого требуют обстоятельства.
Бег несовместим с курением, так что хоть одного порока удалось избежать.
В институте я по-прежнему был одних из первых по спорту. Приехав обратно после учёбы в Чусовой, обнаружил, что соревноваться не с кем, поэтому создал секцию, меня знали как «бегающего тренера».
Я много раз рассказывал эту историю: однажды меня вызвали на первенство России. Начальник цеха заявление подписал. А отец, который в это время замещал директора завода, сказал: «Сиди дома, нечего там делать, надо план выполнять». И ему на следующий день позвонил секретарь обкома по идеологии Кириенко, который тоже был чусовлянином: «Сапиро, ты можешь 800 метров меньше чем за две минуты пробежать?» Отец: «Нет». Тот ему: «Знаешь, что, главных инженеров у меня в области дохрена, а из двух минут на 800 метров выбегают только двое, один из них – твой сын. Поэтому будь любезен».
– И отец отпустил?
– Отпустил, конечно. Всю последующую жизнь я психологически продолжал оставаться на беговой дорожке. До сих пор в моем лексиконе спортивный жаргон тех лет: «стартовал – финишировал», «упираться», «сошел с дистанции», «делай через не могу», «ноздря в ноздрю», «отсиделся за спиной», «для поддержки штанов». И почти все этапные периоды жизни вызывают спортивные аналогии.
Узловые моменты в жизни
– Можете назвать самые ключевые, узловые моменты в вашей жизни?
– Первый – это выбор профессии. Сложность была в том, что я всё-таки гуманитарий по натуре. И хотя с серебряной медалью окончил школу, первый экзамен в институте – математику – завалил. 10 лет мне потом снился этот экзамен.
Но все-таки я выбрал металлургию. Почему? Отец в те времена дружил с Виктором Петровичем Астафьевым (тогда еще малоизвестным корреспондентом городской газеты «Чусовской рабочий»). Они по выходным выбирались за город. Папа брал на воскресенье машину. Он имел права, умел водить. Когда он работал в Мариуполе, у него была своя машина - вручили за освоение производства танковой брони (когда началась война, сдал её государству). То есть права у него были.
Около Саламатовой горы возле Чусового была огромная поляна, они обычно сидели и разговаривали там обо всём. А я в это время тренировался водить машину. Мне это очень нравилось. А в перерывах сидел, слушал, о чём они говорят. Я тогда оканчивал 9-й класс. Отец спросил меня: «Кем ты хочешь стать?» Что-то гуманитарное мне тогда казалось несолидным. Поэтому я сказал: «Хочу на автомобилестроение, делать машины!»
Отец ничего не ответил. А когда подошла суббота, заявил: «Завтра мы пойдем на завод». И я всю эту субботу был рядом с ним на заводе, видел уважение к нему со стороны сотрудников – он был главный инженер. Я почувствовал романтику горячего металла. Отец тогда мне сказал: «Если ты будешь делать автомобили, то ездить на них будут другие. Ездить будем мы – металлурги. Мы зарабатываем в два раза больше». Так я стал металлургом.
Когда после вуза стал работать мастером, ощущал двойную ущербность - понимал, что мои подчинённые могут запросто без меня обойтись. Я руками не мог ничего. Это была первая и последняя в моей жизни ситуация, когда я был зависим от подчиненных. Знания высшего образования нужны не для лейтенантских погон, а все-таки начиная с капитанских.
Отец был главный инженер, он в мои дела никогда не вмешивался, но все равно отношение вначале ко мне было, как к «папиному сынку». Правда, меня в это время выручало, что я был призёром Молотовской области (прим. - так тогда назывался Пермский край) по лёгкой атлетике, и все понимали, что тут уж на беговой дорожке папа мне точно не помощник. И когда в 60-м году меня принимали в партию, то я уже не был «сын Сапиро».
– Второй ключевой момент?
– Наверное, кандидатская диссертация. Так получилось, что я случайно из металлургов пошёл в экономисты. И даже остепенился.
Третий – внезапный поход во власть. 90-й год. Выборы в народные депутаты РСФСР. Многотысячный предвыборный митинг на Городских горках. Выступает Виктор Александрович Петров, председатель областного исполкома (по нынешнему – губернатор) Его освистывают. А после него выступает Сергей Борисович Калягин (всесоюзный депутат). Надо, мол, голосовать за команду. «Вот вы бы кого хотели видеть депутатами?» – спрашивают его. Он перечисляет несколько человек, в том числе и меня. Мужик рядом со мной говорит: «А Сапиро вот он стоит! Сапиро, давай на трибуну!»
И вот я уже на трибуне – под впечатлением как до этого долбали Петрова. И начинаю с того, что «вот вы же абсолютно не знаете путь этого человека. А ведь он профессионал. Привожу пару примеров.
На другой день звонок, звонит Петров, спрашивает, как мои дела, и до конца избирательной кампании мы поддерживали с ним связь. После выборов он меня пригласил стать своим заместителем.
Я говорю ему: экономистов у вас и так уже двое. Он: «А вы будете заместителем по рынку!» Я ему удивленно: «Виктор Саныч, я сам не знаю, что это такое - рынок». Он в ответ: «Бросьте вы, Евгений Саулович, а кто на лекциях партхозактива разоблачал капитализм? Сапиро! Значит, вы хоть что-то о нём знаете. А мы ничего не знаем». И вот в этот момент была точка перелома в биографии.
– Не относится ли к этим узловым моментам ситуация, когда вас, до этого успешного председателя ЗакСобрания, после очередных выборов прокатили со спикерством?
– Это тоже был переломный момент. Конец 1997-го… Он не столько переломный. Понимаете, я учился с фронтовиками. И в общаге жил с тремя фронтовиками. Они были очень разные люди. У двух была одна и та же поговорка: «Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут». Поэтому я знал, что дальше университета не пошлют и меньше кафедры не дадут. И я не дрожал за эту должность. Но было другое. Эффект затихшего телефона. То ты всем нужен – звонки, просьбы, различные приглашения вплоть до банкетов.
И вдруг затишье. Первый, кто мне позвонил, был Иван Тимофеевич Бобылев (прим. - главный режиссёр, бывший худрук Пермского драматического театра, ныне Театр-Театр). Хотя мы не коллеги, но оба были членами комиссии по присуждению областных премий по культуре, созданной по моей инициативе).
– Вернемся в 1997-й год. По сути, это был заговор и предательство. Вы простили тех людей, что вас предали тогда?
– Очень давно, ещё в советское время, услышал такую фразу: «Надо прощать, но не забывать».
– Понятно. А как вас пригласили в российские министры?
– Приглашение в министры – это было вообще из серии чуда. Я спрашивал потом и Сергея Кириенко, и Виктора Христенко: «Почему меня?». Наверное, это была инициатива Бориса Немцова. Но когда я стал интересоваться этим, он уже ушёл из жизни.
– Очень интересный момент, когда вы работали в правительстве, в нём были молодые, яркие, энергичные премьер Кириенко, его заместители Немцов и Христенко … С кем больше общались?
– Степень знакомства у нас была очень разной. Расскажу, как мы познакомились с Немцовым. Когда председателей ЗС и губернаторов ввели по должности в Совет Федерации, мы пришли в зал заседания, нам сказали: занимайте свободные места. И вот мы хотели сесть вчетвером, вместе с двумя коллегами из Коми-Пермяцкого тогда еще автономного округа. Геннадий Игумнов, губернатор Пермской области, я (председатель ЗакСобрания области), Николай Полуянов, глава округа, и Иван Четин, председатель ЗакСобрания округа. Идём, и везде – три места есть, а четырёх нет. Поэтому мы с Игумновым садимся на два свободных места. А Полуянов с Четиным чуть дальше.
Я сел, смотрю рядом табличка – Немцов. На первой половине заседания его не было, а потом пришёл. И вот гляжу, он всё время смотрит, как я голосую. Потом, не помню или в тот же, или на следующий день он шутит: «Евгений Саулович, смотрю, мы голосуем абсолютно одинаково, если меня нет (а он на месте сидеть не мог) – жмите на мою кнопочку, голосуйте за меня». Где-то через месяц мы перешли на «ты». Он предложил на «ты», но меня всегда называл на «вы». Видимо из-за возраста.
С Немцовым позже очень тесные отношения у нас были. Знаете, есть два типа людей. Даже не людей, а управленцев достаточно высокого ранга. Слышали, наверное, анекдот. «Придерживались ли вы всегда генеральной линии партии, не отходили ли от нее?». «Нет, я всегда колебался вместе с линией партии». Есть те, кто колеблются с линией партии. Они могут быть профессионалами в своем деле. Они произвольно или непроизвольно закрывают глаза на политику, делают своё дело, короче говоря, профи. И второй тип: на первое место ставят идеологию, ну или если хотите, собственное достоинство. Немцов – типично второй.
С Христенко был знаком с начала девяностых, когда я был вице-губернатором в Перми, а он в Челябинске. С Кириенко во время его «правления» почти не общался. Более близко познакомились, когда он стал депутатом Госдумы и полпредом.
– Вопрос как бывшему министру региональной и национальной политики России, а бывших не бывает, что можете сказать про нынешние нацконфликты. Почему?..
– Я оговорку сделаю. До меня это министерство называлось министерством национальной и региональной политики, а когда я пришёл, из-за меня его называли Министерством региональной и национальной политики. Моя специализация была региональная экономика. И вот с точки зрения переплетения политики и экономики, очень важно, чтобы были единые правила игры, и они были равные для всех. Эти правила Борис Николаевич Ельцин начал непроизвольно нарушать, провозгласив лозунг: берите суверенитета сколько хотите. Суверенитет позволяли брать, в основном, национальным республикам. А краям и областям - не очень. Я, как сенатор, против этого выступал. Возможно, это моё чусовское интернациональное воспитание, может быть «инвалидность пятой группы», вам же знаком этот термин?
– Графа «национальность»?
– Да, именно. Вот это всё определяло моё аккуратное отношение к этим вопросам.
Нацполитика в стране, подобной нашей, на 80 процентов должна опираться на культуру и образование, основной уклон должен быть сделан на них: на это денег не жалеть, а всё остальное должно быть равным.
– Евгений Саулович, как дальше жизнь сложится?
– Последние годы меня тревожит возврат к некоторым элементам прошлого: единогласные голосования и ликования, требования урезонить «врагов народа»… И я не вижу признаков их осуждения, просвета в той трагической ситуации, когда круг моих надежных, давних друзей, соратников оказался расколотым. Лишь один пример: пребывая во власти, я чем мог помогал созданию и деятельности в Прикамье музея политических репрессий «Пермь-36», Пермского общества «Мемориал» (прим. - международная организация «Мемориал» признана иноагентом и ликвидирована в РФ, пермская организация входила в её структуру, но не была признана иноагентом, однако также ликвидирована). Меня в этом активно поддерживали руководители края и города тех лет. А сейчас многие из былых союзников и спонсоров попали под санкции «недружественных стран». А для меня и те, и другие по-прежнему друзья.
«Пишу книги, читаю новости в интернете»
– Вы участвовали в создании «Пермского землячества» в Москве. Сейчас принимаете участие в его жизни?
– Я ушёл из правления в 2014-м году. Из моих друзей, первого поколения правления, там практически уже никого не осталось. Сейчас я почётный член землячества, поддерживаю связь, но уже не хожу на каждое заседание, не работаю. Любитель.
– А чем заняты? У вас есть монографии по экономике, газетные публикации, мемуары, художественные книги… Над чем сейчас работаете?
– По старой памяти изредка выступаю как внутренний аудитор для нескольких компаний, которые возглавляют мои былые соратники. В СМИ выступаю лишь в жанре интервью. И не очень активный, но блогер социальных сетей.
– А телевизор смотрите?
– С тех пор, как засел в интернете, нет. Раньше слушал «Эхо Москвы». Очень не хватает старых друзей в Фейсбуке (прим. - принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ), осталась там только треть.
Фильмы – смотрю в компьютере и редко.
– Ваш любимый фильм?
– «В бой идут одни старики».
– Сколько лет вы вместе с женой ? Как познакомились?
– 62 года вместе. У меня две вредных (в кавычках) привычки. Любовь к хорошей пище и красивым женщинам. И тут всё совпало. Когда отца перевели из Чусового в Пермь, я, холостяк, тоже перевелся на «Камкабель». Старшим мастером строящегося прокатного цеха (была договорённость, что, когда достроят, я буду замом начальника в этом цехе). У меня было два подчинённых, они были старше меня и уже женаты. Ходил с ними в заводскую столовую. Один занимал стол, двое вставали в очередь. И вот я стою в очереди и смотрю - за одним столом ждет подруг симпатичная девочка.
– «Металлурги тоже люди не железные…» Подошли к ней?
– Не сразу. И на личико симпатичная, и ножки красивые, но, боюсь, что «лошадь» (пусть простят меня высокие женщины ). У меня комплекс: один раз в жизни пригласил на танец девушку выше меня и еле дотерпел до конца. С тех пор опасался.
– А у вас сколько рост?
– 172. Один из друзей, которые мечтали меня женить, подошёл к ней, что-то спросил, она была вынуждена встать, он рукой померял рост и так с вытянутой ладонью по росту и пришёл ко мне... Рука оказалась около моих очков – самый раз! А дальше уже было дело техники. Ей оставалась неделя до конца практики. Она была студенткой-кабельщицей Томского политеха, проходившей (и завершающей) производственную практику на «Камкабеле». Недели в принципе нам хватило. Она уехала после практики домой и вернулась ко мне уже, можно сказать, женой.
– Как удалось сохранить отношения?
– Тут науки никакой нет, только везение или невезение в амурных делах…
– Помнится, вы говорили, что любите дачу?
– Люблю. У нас там теперь только газоны. И чёткое разделение труда. Министр сельского хозяйства – супруга, а я – подсобный рабочий. Стройка, металлотехника – это мое. Газоны – это мое. Остальное всё на ней.
– Пиджаки с галстуками не надо на даче – опять же плюс.
– Тут я шагаю в ногу с модой. Сейчас на мне обычно рубашки и джинсы. 10 лет назад, когда мне исполнилось 80, а я был в это время советником Юрия Трутнева (сейчас - заместитель председателя правительства – полномочный представитель президента РФ в Дальневосточном федеральном округе) и советником у Андрея Кузяева (вице-президент ОАО «ЛУКОЙЛ», председатель правления Пермского землячества), я попросил их отправить меня в отставку. Вот с тех пор я пиджаки не ношу.
– Поздравляем вас с праздником! Обязательно встретимся с вами через 10 лет, поговорим о секретах долголетия. Что вы можете пожелать себе, стране, миру?
– Самое главное с моего военного детства – мира. Второе – комфортной жизни. Комфортной – это значит «не сталинской». Три составляющих у меня в этой формуле – дефицит, 37-е годы и внутренняя цензура. Если их нет, то жизнь можно считать комфортной.
– Евгений Саулович, а можете анекдот напоследок? Очень люблю ваши анекдоты. Какой-нибудь приличный и соответствующий реалиям нынешнего дня?
– По русской традиции расскажу три. Из разных сфер жизни.
Первый.
Московская улица. Молодую, интересную женщину останавливает молодой человек:
— Танечка!
— Во-первых, Татьяна Ивановна. Во-вторых, я не знакомлюсь на улице.
— Извините, Татьяна Ивановна, вы прошлым летом отдыхали в Сочи?
— Может быть.
— В санатории «Ривьера»?
— Может быть.
— Третий этаж, комната 308?
— Допускаю.
— Танечка!..
— Татьяна Ивановна.
— Татьяна Ивановна, но вы же не могли забыть… как мы с вами…
— Молодой человек! Переспать с дамой — это еще не повод для знакомства.
Второй. «Мы не левые и не правые. Потому что — валенки»
Третий. У здания банка Абрамович торгует мороженым. К нему обращается его старый знакомый:
— Абрамович! Одолжите пару сотен!
— Не могу!
— У вас нет двух сотен?
— Две сотни у меня есть. Но мы с банком (кивает на здание) договорились не вмешиваться в дела друг друга. Банк не торгует мороженым, я не даю кредиты.
ДОСЬЕ
Евгений Саулович Сапиро родился 29 января 1934 года в Мариуполе. Во время войны семью эвакуировали в г. Чусовой Пермского края, после переехали в Пермь. Окончил металлургический факультет Уральского политехнического института, работал на Чусовском металлургическом заводе, «Камкабеле», в Пермском политехническом институте, заведовал кафедрой Пермского университета.
В разные годы был: первым заместителем губернатора (1992-1993), председателем ЗакСобрания Пермской области (1994 - 1998 гг..), членом Совета Федерации Федерального Собрания РФ (1996 -1998 г.), министром региональной и национальной политики РФ (май - сентябрь 1998 г.), заместителем председателя правления Пермского землячества (по 2014 г.). Доктор экономических наук, профессор. Автор нескольких книг: «Стриптиз с юмором», «Трактат об удаче», «Времена и мгновения», «Никого впереди» и др.
Любимая цитата: «Ничто человеческое нам не чуждо» (Карл Маркс).
Девиз по жизни: «Вперёд, и пленных не брать!»
