Во время просмотра документального фильма «Мугабе и белый африканец», который довелось посмотреть уже после завершения X Международного фестиваля документального кино «Флаэртиана–2010», моя соседка произнесла важную мысль: «Это про нас». И я был, чистосердечно признаюсь, до слез шокирован неожиданным единством с ней взглядов.
Для тех, кому не довелось посмотреть документальную ленту «про нас», негласно отснятую на далеком африканском континенте, сообщу ее непридуманный сюжет в кратком изложении.
Интересы белого африканца английского происхождения Энди Томпсона и членов его семьи, после 20–ти лет упорного труда на созданной ими ферме, неожиданно сталкиваются с интересами главы государства Зимбабве Роберта Мугабе. Последний, не взирая на Закон, открыто объявил населению о видимом именно им порядке, согласно которому обрабатываемые земли должны находиться в собственности в полном соответствии с цветом кожи большинства населения страны. Вполне понятно, что незамедлительно начались гонения, погромы и физическая расправа над теми фермерами, кто имел иной, то есть белый цвет кожи, но по справедливости считал себя гражданином страны и, соответственно, полноценным африканцем. В итоге, ушли с насиженных мест с нехитрым, порой, столетнего (!) происхождения крестьянским скарбом практически все сельхозпроизводители. Остался на выкупленной у правительства земле лишь только упрямый в своих убеждениях Энди Томпсон со всей своей семьей, включая троих малолетних внуков-подростков. В перерывах между ночными перестрелками в буше с местными чернокожими «братками», наведывавшихся на «навороченных» иномарках, Энди со своим зятем периодически посещают международный суд по правам человека. Естественно, – африканский, который перманентно все откладывает и откладывает рассмотрение дела. «Упертость» семьи Томпсонов в этом априори неразрушимом для них вопросе основана на вере в незыблемость Закона, а еще в Бога, который, как они твердо полагают, принялся испытывать их на прочность в вере. Ошибочность их суждений раскрывает финал, который в текстовом варианте описывает полное разграбление усадьбы и фактически насильственную депортацию фермеров на свою историческую родину. Ну, а перед этим была физическая расправа вооруженных «экспроприаторов» с черным цветом кожи над беззащитными пахарями со множественными для них переломами всего, что только можно себе представить, включая сюда и костей черепа.
Очевидно, именно это трагическое обстоятельство, наконец-таки, и позволило «высокому» суду удовлетворить иск семьи Томпсонов в отношении правительства Зимбабве. Но как показало время, это не умерило пыл зарвавшегося президента–расиста Роберта Мугабе. В итоге произошло то, что произошло: белых африканцев, от ставшей им родной земли, «зачистили».
Тяжесть от просмотра снятого, между прочим скрытой камерой, а потому изрядно временами трясущейся, усиливается пониманием того, что и у нас в стране предпринимательские дела обстоят также не самым лучшим на то образом. Уже, замечу, в новейшей российской истории. Ведь неприкрытый бандитизм или рейдерство, как в городе, так и на селе, – это почти наша «бытовуха», от которой не может пока спасти ни рядовой милиционер, ни прокурор самого высшего звания. Возможно, именно это и имела в виду тогда моя соседка в кинозале? Не знаю. Меня же, как человека и гражданина России более всего потряс разрыв в уровнях, обозначившихся между африканским и европейским правосудием по правам человека.
В самом деле, оказывается в Африке с президентом отдельно взятой страны не только можно судиться, но еще и позволительно выигрывать (!) у него судейские дела, в то время как в Европе об аналогичном суде пока лишь можно только мечтать. Говорю об этом со всей полнотой ответственности, как заявитель, обратившийся в Европейский суд по правам человека еще в 2007 году с исками к Президенту России. В первом случае, я счел один из символов Российской Федерации – Гимн России не конституционным, тогда как в другом я усмотрел антиконституционным уже акт установления главой государства всенародного празднования Рождества Христова.
Конечно, будучи всего лишь человеком, которому вполне свойственно ошибаться, я могу оказаться в положении стороны по закону неправым. Но это уже будет установлено только в ходе судебного разбирательства, которого Россия, как государство, меня лишила полностью (ни одно из заявлений судом принято не было).
Непонятно и то, почему Президента России, как должностное лицо, в отличие от африканских обычаев правового оборота, считают у себя на родине неподсудным, фактически – божеством? Да и в Европейском суде по правам человека де-факто процессом своего многолетнего бездействия это уже фактически и подтверждают? Ведь прошедшие годы ничего вразумительного в этот вопрос так и не внесли. О какой демократии на европейском континенте тогда можно вообще вести речь? Ее попросту там (или у нас?) нет.
Кроме общей фабулы с кинолентой, связанной с поиском справедливости в международных судебных организациях по правам человека, есть в этих историях и существенные различия. Так, в то время, когда киногерой борется за попранные права частного порядка и весьма узкого круга лиц, автор же этих строк стремится отстоять общественные права миллионов своих соотечественников. И уже только это могло бы подлить масла в огонь европейских ценителей права. Ан, нет, все почему-то в Европе, в отличие от Африки происходит с точностью до наоборот. Почему? Непонятно. Поэтому этот вопрос автор адресует ко всем, кто видит европейский континент в истинно правом поле, власть и закон которого, как общепринято считать, идут по жизни рука об руку.
И последнее, что хотелось бы вдогонку сказать о самой экранной документалистике. Сдается, она на многие годы, если не на целые десятилетия опережает в раскрытии социально–политических планов отечественное игровое кино современности.
В самом деле, что мы можем лицезреть в последнем? Разумеется, чьи-то сценарические грезы. Хорошо, если без «художественной» халтуры. А так зритель большей частью имеет дело с поделками более-менее близкими или весьма отдаленными от стиля, проповедываемого в Голливуде. А еще теперь в моду вошло «протестное» или «патриотическое» (?) кино, в котором за сплошной стеной физического и морального насилия, непрерывно льющегося с экрана, в сущности ничего социально особенного, порой, и не просматривается. Стало быть, налицо проявление гражданской трусости и моральной ущербности его создателей?
Иное дело стоит за кинематографом, раскрывающего реальную суть происходящего, судьбу обычного человека, руками и творческими помыслами которого и делается сама мировая история. Да это реальный, а потому весьма жесткий и даже, зачастую, жестокий мир, во множестве случаев сфокусированный на столкновении интересов с властью, фиксировать который отважится, по понятным причинам, далеко не каждый представитель кинематографического цеха.
Ведь за кажущейся операторской простотой фильма категории нон-фикшн непременно скрывается немалая доля гражданской храбрости его истинных подвижников. Подвижников только потому, что коммерциализировать такие интеллектуальные проекты, в условиях засилья всего и вся тотальной развлекательностью, обильно льющейся со множества экранов, без реальной поддержки общества и самого государства является задачей из области практически невозможного.
Отсюда и сомнения по заинтересованности власти в утверждении одного из постулатов Адама Смита о процветающем государстве, согласно которому в обществе перед Законом все равны. То есть, от искоренения коррупции теперь напрямую зависит судьба отечественной документалистики вообще и разворачивающегося в Прикамье проекта «Узнать другого»? Что ж, вполне даже такое возможно.
Смотрите также:
- Стыдно бояться. Полицейского уволили за поддержку Навального →
- Сергей Титов: «Белой вороной быть не боюсь!» →
- Власть толпы или гнев народа? →