Жить в Перми интересно. Коллекционер Овчинников – о совриске и антиквариате

«Сохранить культурный слой, связанный с определённым временем или местом, – важная функция коллекционера. Это сопоставимо с задачей государственных и муниципальных музеев», – уверен коллекционер и антиквар Эдуард Овчинников.

Сегодня в его коллекции около ста картин пермских художников.

Остапа понесло

Вера Шуваева, «АиФ-Прикамье»: Эдуард Игоревич, вы и в детстве уже что-то коллекционировали?

Эдуард Овчинников: Детство прошло без страсти к собирательству. Скорее были какие-то игры: пробки мы меняли на марки, марки – на солдатиков. Денег ни у кого особо не было, и эти предметы заменяли их. Требовались нам для обмена. Как Тому Сойеру, у которого в карманах можно было найти и игральные шарики, и дохлую крысу, и огарки свечей.

– А когда в вас проснулся коллекционер?

– В 2003 г. мы с женой впервые оказались на выставке «Арт-Пермь» и спонтанно решили купить несколько небольших картин. Приобрели работы Аркадия Амирханова, Михаила Павлюкевича и Андрея Побережника. Они удачно вписались в нашу квартиру, и эта история затихла на долгие пять лет. В 2008 г. у меня возникло желание вновь купить картину. Это была «Девушка у станка» пермского художника-монументалиста Рудольфа Пономарёва, которую я увидел на очередной «Арт-Перми». Соцреализм, масло на ДВП, размер 90х150. И дальше, как говорится, Остапа понесло.

– Решили собирать живопись?

– Да, явно оформилось желание собрать коллекцию. И именно пермской живописи. В то время ещё были живы Тимофей Коваленко, Рудольф Тюрин, Рифкат Багаутдинов. Мощные творцы, делавшие серьёзные вещи. Мне было интересно открывать новых для себя художников, общаться с ними.

Было интересно открывать новых для себя художников, общаться с ними.

– Вы сами занимались когда-то изобразительным искусством?

– Нет. Но общение с художниками много давало в плане самообразования. Помню, про Тюрина узнал, увидев в каталоге той же «Арт-Перми» его картину «Завтра в армию тебе». Сразу захотелось с ним познакомиться. Он тогда уже не ходил. Но благодаря директору музея в Ильинском наша встреча состоялась. Я приобрёл у Рудольфа эту работу. Потом не раз приезжал к нему в Ильинский, беседовали по два-три часа. Он тяжело расставался со своими картинами, но иногда одну-две мне продавал. Врезалась в память такая деталь. Как-то я предложил: «Рудольф, давай куплю тебе новый диван». Он отказался: «Мне цыганка нагадала три дивана. Этот второй. Нельзя, чтобы был третий». Через какое-то время сотрудники музея всё же подарили ему новый матрас. И очень скоро он ушёл из жизни.

Уникальный архив

– Любой коллекционер наверняка задумывается о перспективах своей коллекции?

– Конечно. Хотя я поначалу о них не думал. Просто искал, находил, с головой погружался в этот мир. Был какой-то азарт.

– Как у охотника?

– Возможно. Тоже охочусь иногда – на уточек, тетеревов. Со временем почувствовал: параллельно с приобретением картин пора показывать их людям. Только с 2008 по 2013 г. сделал в Перми около 130 выставок: в аэропорту, Центральном выставочном зале, на «Арт-Перми», в Пушкинской библиотеке, музее PERMM.

В их числе были и большие выставки Тюрина в ЦВЗ и художественной галерее. После его смерти более 500 работ лежало в подвале местного ДК. Часть из них, с разрешения родственников, мы привезли в Пермь. С тех вернисажей, по-моему, и началось увлечение пермяков наивным искусством. Наивным – это условно. Рудольф Тюрин, Мансур Закиров, Вера Бартова – настоящие творческие единицы. Без специального образования, но рисовали душой и сердцем.

Рудольф Тюрин, Мансур Закиров, Вера Бартова – настоящие творческие единицы. Без специального образования, но рисовали душой и сердцем.

– Упомянутые вами 2008-2013 годы – время Пермской культурной революции. Каким запомнился тот период?

– Очень яркое время. Не думаю, что оно когда-нибудь повторится. Интересные выставки, фестивали «Белые ночи» и «Живая Пермь», поэтические слэмы, выступления мировых звёзд в оперном театре – всего не перечислить. И главное: пермяки, выросшие в городе с мощным культурным бэкграундом, были готовы к восприятию современного искусства, к различным экспериментам. Культурную революцию многие встретили положительно.

– Жалеете, что она закончилась?

– Что делать. По крайней мере, мы были её свидетелями, а я в определённой мере – даже участником. Как раз в 2008 г. создал свой сайт Art59.ru, чтобы рассказывать там о пермских художниках: хотел, чтобы о них знали и за пределами Перми. Вскоре сложилась целая команда: фотографы, видеооператоры, журналисты. И все пять лет культурной революции мы снимали, фотографировали, описывали события (не только выставочные), которые происходили в Перми, и выкладывали на Art59.ru. Огромнейший архив! Другого такого больше нет. С 2013 г. этот сайт на консервации. Может быть, дойдут руки – трансформирую его.

Антикварный мир глобален. Если на каком-нибудь пермском чердаке найдёшь, допустим, предмет эпохи Тюдоров, то он вызовет интерес как в Перми, так и в Англии, и во Франции. И вполне сможет проделать путь до Sotheby's и других топовых аукционов.

Винтаж – на пике

– В последние годы вы сосредоточились в основном на антиквариате. Совриск больше не привлекает?

– Не сказал бы так. Художников много, но по мере насмотренности понимаешь: картины каких-то авторов хочешь собирать и по-прежнему собираешь, а каких-то – нет. Поэтому стал обращать внимание и на другие направления. Антикварный мир глобален. Если на каком-нибудь пермском чердаке найдёшь, допустим, предмет эпохи Тюдоров, то он вызовет интерес как в Перми, так и в Англии, и во Франции. И вполне сможет проделать путь до Sotheby's и других топовых аукционов.

– Были такие находки?

– У меня нет. Но это реально. Любой профессиональный антиквар держит в голове: а вдруг повезёт найти шедевр?!

– Насколько наш город интересен с точки зрения антикварного рынка?

– Культурный слой Перми не очень толстый. Потому что предметы, которые сегодня могут быть коллекционными, здесь практически не производились. Живопись, скульптура – да. Но не предметы роскоши – их в основном привозили. Хотя кто-то собирает, к примеру, и статуэтки производства Ленинградского фарфорового завода, кто-то – Дулёво. Однако собирателей становится всё больше, а материала – всё меньше.

Собирателей становится всё больше, а материала – всё меньше.

– Плюс многое ломается, выбрасывается.

– Об ужасающем уровне сегодняшней утилизации хочу сказать особо. Иногда приглашают оценить какую-то вещь. Прихожу, спрашиваю человека: «Раз есть пластинки, которые вы хотите продать, то, наверное, и проигрыватель имеется?» Отвечает: «Вчера выбросил на мусорку». А ведь вещи, существующие более 50 лет, это уже антиквариат.

– Винтаж 40-50-летней давности вновь набирает популярность?

– Да. Считается, что советские вещи, произведённые в 1960–70-х гг, несут в себе европейские черты. Они действительно качественные, потому что предшествовали массовому производству 80-х. Я сам очень симпатизирую советскому дизайну. Моя любимая настольная лампа дома - из того времени. Купил её на «блошке», отреставрировал.

– С театрами как колллекционер вы сотрудничаете?

– В своё время помог Театру-Театру собрать огромное количество чемоданов для спектакля «Конституция РФ». В «Евгении Онегине» оперного театра старое пианино, на котором лежит Ленский, тоже из моей коллекции.

– Вы много ездите по России. Нет желания переехать куда-то из Перми?

– Нет. Пермь – город, достойный для проживания, интересный для реализации проектов.