Южный ветер — главный диспетчер на Бугазской косе под Анапой. Именно он, и сейчас, спустя год после крушения танкеров, диктует график работы волонтёров. И в этом графике нет красных дат календаря. Даже 5 декабря, Международный день волонтёра, здесь — хотя и повод для поздравлений, но не даёт права на паузу, не выходной.
Когда ветер дует с моря, он пригоняет к берегу новую порцию мазута. Технику сюда не пустить — особо охраняемая зона, поэтому в ответ — только сита, лопаты и ручной труд (а рук ох как не хватает!). И так — день за днём. Одну из таких смен разделила с волонтёрами команды «Сети, сито, лопата» журналист «АиФ в Прикамье», проведя день на Бугазской косе, очищая вместе с ними берег от мазута.
Синий дельфинчик с Бугазской косы
На моём столе в Перми лежит синий вязаный дельфинчик — солнечный привет с Бугазской косы под Анапой.
Его связала Злата с Камчатки.
Мы познакомились с ней в волонтёрском лагере, который из временного пристанища практически превратился в её дом.
Она не успела связать подарок до моего отъезда, поэтому дельфинчик добирался до меня почтой, бережно упакованный в картонную коробку.
Злата приехала сюда почти сразу после того, как «Волгонефть-212» и «Волгонефть-239» потерпели крушение после шторма в Керченском проливе.
ЧС, которой присвоили статус федерального уровня, напомним, случилась 15 декабря 2024 года.
По данным Минтранса, в море после крушения попало около 3,75 тысячи тонн нефтепродуктов. В Краснодарском крае нужно было расчистить около 50 км береговой линии.
Девушка планировала помочь лишь неделю, и осталась.
«То новые выбросы мазута, то снова нужно спасать птиц… — объясняет она, отряхивая от песка чёрную водоросль. — Сначала работала на другом участке, в две смены. Мазут был повсюду, он въедался в кожу и одежду. Мы пахли им».
Некоторые из собранных вязких комков она аккуратно складывает в отдельный пакет — это образцы для Владимира Каляева, руководителя группы проектов развития Сколтеха, который изучает долгосрочное воздействие мазута на экосистему.
Злата рассказывает, как спасали птиц — гагар, чомг, бакланов. Их перья слипались от густой чёрной вязкой массы. По разным оценкам, в первые месяцы после выброса погибли тысячи птиц и несколько десятков дельфинов.
«Сейчас об этом почти не пишут, как будто прошла целая вечность. А работа никуда не делась», — говорит девушка.
Злата заочно учится на юрфаке. Ведёт свою страничку в сети, где рассказывает о жизни волонтёрского лагеря.
«Мне некуда спешить. Может, поэтому я здесь. Чувствую, что я нужна. Иногда кажется, что я слабый человек, потому что не могу отсюда просто взять и уехать».
Но, дело, наверное, вовсе не в слабости. Что это, если не стойкость? И большое, доброе сердце. Упрямая верность — месту, делу, чувству.
Его зовут Мазутик
Я разглядываю снимки с косы — большеухий небольшой пёс радостно несётся нам навстречу. Чёрный как смоль.
Его зовут… Мазутик. Он родился здесь, на косе, как раз тогда, когда затонули танкеры.
«Волгонефть-212», принадлежавшая пермской компании «Кама Шиппинг» (1969 года постройки, более 4 тыс. тонн мазута), разломилась у мыса Такиль. «Волгонефть-239» московской «Волгатранснефти» (1973 г., также с грузом более 4 тыс. тонн) села на мель возле порта Тамань.
Для волонтёров Мазутик стал живой меткой времени, разделившего жизнь на «до» и «после».
Наша волонтёрская команда называется «Сети, сито, лопата». Сегодня нас шестеро на косе: руководитель Жанна Рыбак, её муж Пётр Михальченко, волонтёры Анна Неженец, Всеволод Тихоцкий, Злата и я.
Мы убираем водоросли, выброшенные на берег. Они — чёрные, пропитанные мазутом, и пахнут не морем, а тяжёлой, удушливой химией. Мы откапываем их руками из песка и складываем в мешки.
«Если воняет — надо убирать. Водоросли абсорбировали мазут — впитали его. И осторожно: нюхай поменьше», — советует мне волонтёр и местный фотограф Аня Неженец.
«Чёрные копатели» — шутим между собой.
Анна — генератор идей и хорошего настроения в команде (всегда знает, как можно устроить праздник) — убирает побережье с мамой с тех времён, когда это ещё не называли волонтёрством.
Говорит, мазут и раньше выбрасывало — помнит, как он лежал на песке чёрными разнокалиберными шариками, которые море скатывало за зиму.
«Видимо, тогда другой состав был у нефтепродукта, — поясняет она. — И мы собирали. Но чтобы вот так... как сейчас — впервые».
Бугазская коса расположена между Чёрным морем и Бугазским лиманом, на территории ООПТ «Анапская пересыпь».
Здесь есть рыболовное хозяйство и кайт-станции, больше ничего.
В свой приезд я застала фантастические пейзажи на лимане: берега залило багрово-красным цветом — это полыхал странной неземной красоты солерос.
Здесь, на косе, для защиты лимана от мазута установили боновые заграждения — метров двести. Гирло (проток между морем и лиманом) приходится то открывать, то закрывать — выпускать рыбу из лимана и снова запирать его от возможной угрозы.
Коса — тонкая 14-километровая нить между Анапой и Таманью (соединяет станицу Благовещенскую городского округа Анапы и Веселовку на Таманском полуострове).
Со стороны Анапы проезд для машин закрыт, а с Тамани — нет. И пока мы стояли на коленях, выковыривая мазут, оттуда тянулась вереница рыбаков.
Их машины заезжали на берег, и колёса вминали в песок пропитанные мазутом водоросли, которые потом почти невозможно выкопать.
«Сизифов труд», — пожимает плечами Жанна.
Работа волонтёров — это бег по кругу, диктуемый метеорологией: ветер пригоняет мазут — волонтёры выходят на просеивание, собирают водоросли — шторм и колёса машин закапывают остатки — затем снова волны и ветер обнажают старые пласты.
«Песок живой, барханы ходят, мелкий песок выдувает — и старый мазут становится виден. Его опять приходится собирать», — объясняет волонтёр «Бродское сердце» Сева (Всеволод Тихоцкий, поклонник Бродского и бывший винодел).
Как космонавты в скафандрах
В белых защитных костюмах, СИЗах made in China, мы похожи на космонавтов, высадившихся на другую планету. Но это наша планета, наша Бугазская коса — уникальная территория, «жемчужина Анапы», как считают местные.
Мы все очень разные — по возрасту, прошлому, взглядам. Но здесь, на этой косе, этого не замечаешь. Общее дело стирает границы.
Все, кроме нас со Златой, местные. Пётр — подводный охотник с 20-летним стажем, он знает здесь каждую подводную гряду. На косе с женой с января.
«До этого мы с женой убирали мазут на Витязево, как-то поехали сюда — весь берег сплошь в чёрном мазуте и — никого, ни единой души. Мы взяли на себя этот участок, и с тех пор его «блюдём», — говорит Пётр. — Люди спрашивают: зачем мне это надо? Я — строитель. Но это мой дом, это место, которое я люблю. Его нельзя было бросить».
Их группа держится на Жанне. Она — стоматолог и организатор путешествий, стала координатором и душой этой «волонтёрской семьи».
«Когда случилось ЧП, выбора не было — все побежали на берег. Мы купили в ближайшем строительном магазине мешки, лопаты, респираторы и стали помогать. Для меня это тоже дом: если в доме беда, ты бросаешься на помощь. Никто не думал, что это затянется так надолго. Теперь это просто образ жизни. Когда случаются новые выбросы, убираем их; когда нет — продолжаем расчищать старые залежи», — рассказывает она.
Жанна вспоминает первые дни катастрофы как картину апокалипсиса: «Сначала мне прислали фото отдельных пятен, но когда мы приехали на наиболее пострадавшие участки — Пионерский проспект, Джемете, — то увидели сплошное озеро мазута на многие сотни метров. Это был шок, но не было времени на рефлексию — нужно было как можно быстрее собрать всё, пока оно на поверхности».
По её словам, позже они выбрали Бугазскую косу, потому что это особо охраняемая территория, куда обычно направляют меньше всего ресурсов — здесь нет пляжей и отелей.
«Это просто природа. И здесь — в особо охраняемой зоне — нельзя использовать технику. Мы просеиваем песок вручную», — рассказывает она.
Все эти месяцы песок просеивали через сита-«мольберты. Их придумал и сделал Ставрий Асланов — один из волонтёров, член команды «Сети, сито, лопата» с самого её начала. За основу он взял обычную строительную сеялку, но доработал её: добавил наклонную сетку и жёлоб. Благодаря этому мазут не липнет к решётке, а весь собранный песок сам скатывается в мешок, избавляя волонтёров от лишней тяжести.
День на косе течёт по своему распорядку. С утра — завтрак, работа, потом общий обед, снова работа.
Кроме физической усталости есть и моральная. Самым тяжёлым для волонтёров стало непонимание со стороны некоторых местных жителей весной, когда город готовился к курортному сезону.
«Любое упоминание мазута вызывало негатив, волонтёров воспринимали едва ли не как врагов, хотя мы пытались помочь», — делится Жанна.
Спасённая икона
Жанна вспоминает, как однажды, во время очередного обхода берега у Веселовки, они нашли на бархане икону. Она лежала прямо на песке. Краска на ней почти полностью смылась, а дерево потемнело и посерело от солёных ветров и воды — возможно, икону вынесло морем. Позже её отправили на реставрацию. Но в самой находке был, казалось, молчаливый знак того, что их работа не напрасна. А если это и было случайностью — то такой, что завтра снова хотелось выйти на берег.
«Купалась ли я этим летом? Практически нет... После того что я видела, большого желания не возникало. Официально купаться запрещено, это факт. А то, что другие купаются… Каждый делает свой выбор сам», — говорит она.
В Анапе в этом сезоне купаться было запрещено, можно было разве что лишь на галечных пляжах в селе Большой Утриш. Но купаются многие — даже сейчас, авось пронесёт.
«Смотри, это свежий выброс, дней десять назад, в начале ноября, — показывает Пётр. — Выбросы случаются снова и снова. Можно по прогнозу погоды предугадать, когда они будут. Гадость приносит южный ветер. Особенно юго-западный».
Южный ветер, который здесь называют «моряной», пригоняет к берегу новые порции чёрной, вязкой массы. Которую снова и снова надо убирать.
Волонтёры выработали свою методику, научились сотрудничать со спасателями, но главная проблема остаётся: источник угрозы не устранён. Жанна верит, что море и берега будут очищены, но опасается, что это может затянуться ещё на 2-3 года.
«Мне кажется, было бы даже проще, если бы всё выбросило единомоментно — убрали бы разом и забыли. А так — растянутое во времени испытание», — говорит она.
На дне
Наши сита и лопаты борются со следствием. Причина же — там, в море.
«Риск вторичного загрязнения — постоянный, — связываюсь я с экологом Вениамином Голубитченко. — То, что вы видите на песке, — это же лишь малая часть. Сами понимаете, основные запасы — тысячи тонн — всё ещё в танках на дне Керченского пролива. И этот мазут будет вымываться штормами. Годами».
«Острая» фаза экологической катастрофы, по мнению учёных Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН, закончилась в середине января. Но с мая утечки мазута из района аварии возобновились. В донных отложениях фиксировались «смоляные комки» с чудовищной концентрацией углеводородов — это мазут, который медленно поднимается со дна.
И, да, этот процесс, действительно, может длиться годами. Мазут — одна из самых тяжёлых фракций нефти. Он не исчезает, а лишь превращается в вязкую, почти вечную смолу, которая будет «угнетать экосистему» ещё долгие годы.
Официально с берегов Краснодарского края (не считая Крыма) собрано более 182,5 тысяч тонн загрязнённого песка и грунта.
Росприроднадзор оценил ущерб в 84,9 млрд рублей и взыскивает его через суд с судовладельцев. В ноябре 2025 года апелляционные суды поставили точку: решения о взыскании этой гигантской суммы с судовладельцев вступили в законную силу. За танкер «Волгонефть-212» 49,46 млрд рублей должны выплатить владелец ООО «Каматрансойл» и фрахтователь ООО «Кама Шиппинг» (их апелляцию отклонили 25 ноября). За «Волгонефть-239» — 35,5 млрд рублей с владельца ЗАО «Волгатранснефть» (отказ 14 ноября). Процесс перешёл в стадию взыскания.
Сразу были открыты уголовные дела — и в отношении капитанов. Их волонтёрам по-человечески жалко, считают, что их вины нет, либо она минимальна.
«Система безопасности, призванная охранять море, дала сбой почти на всех уровнях, а команды танкеров лишь винтики в этом механизме», — считают они.
Капитану «Волгонефть-239» предъявлено обвинение по части 1 статьи 263 УК РФ (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации морского транспорта).
Капитан «Волгонефть-212» пермяк Леонид Волегов обвиняется по более тяжкой второй части той же статьи — в результате аварии погиб его матрос (Волегова задержали прямо в больнице, куда он был доставлен после ЧП с обморожением).
Ждут рассмотрения иски Морспасслужбы (на 485 млн рублей за спасательные работы) и администрации Анапы (на 669 млн руб по очистке побережья). Суммы постоянно возрастают.
Кормовую часть одного танкера утилизировали в марте, надстройку другого демонтировали в августе. Остальное — в море. Пока идут судебные процессы, ржавые корпуса на дне продолжают медленно, но верно «подтекать».
В деле о крушении танкеров сталкиваются две принципиально разные версии. Одна, которую отстаивают судовладельцы, сводит всё к слепой стихии — шторму, неподвластному человеку. Другая, которой придерживаются надзорные ведомства, указывает на человеческий фактор: игнорирование правил, регламентов и ограничений.
Эколог Вениамин Голубитченко указывает на главную, по его мнению, системную проблему: единственное тёплое море России превращается в промышленно-портовую зону, где несовместимые вещи — курорты и опасные грузы — существуют бок о бок. То, что происходит на косе, по его словам, лишь видимая часть айсберга.
День без конца
Я оставалась на косе на один день. И он давно закончился. Но я знаю, что, если там, под Анапой, ветер меняется на южный, для Жанны, Петра, Златы, Анны, Севы и всех-всех всё начинается сначала. Впереди — сезон штормов.
А здесь, в Перми, я закрываю глаза и вижу, как солнце садится в море за тысячи километров.
Как по кромке прибоя бежит Мазутик, и его чёрный силуэт медленно растворяется в сумерках.
Вспоминаю тихие улицы Анапы — те, по которым меня водили уже ставшие родными волонтёры, показывая город, который они так любят и защищают.
И будто эхом в голове отзываются строчки — из стихотворения Бродского, что так любит Сева: «…Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост…».
А на моём столе, под лампой, лежит синий дельфинчик. И он не спасательный круг — для этого он слишком хрупкий. Он — узелок на память.
Напоминание о надежде, которую вяжет из ниток на берегу «самого синего моря» девочка Злата, «Златик-Семизлатик», как называют её волонтёры.
Надежде на то, что у этого бесконечного дня, длящегося уже год, всё-таки будет конец.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
