Пермь, 8 мая - АиФ-Прикамье. Свидетелей Победы – самого грандиозного события 20-го века – осталось совсем немного. И потому встреча с каждым из ветеранов войны становится частью истории. Их воспоминания бесценны. Их судьбы – пример для всех нас.
Под градом осколков
В мае Евгению Григорьевичу исполнится 91 год. А он до сих пор не может сидеть без дела.
– Сегодня опять консультировал, – рассказывает он. – Не могу отказать людям. Да и рад, когда мои знания кому-то пригождаются.
Евгений с детства знал, что будет врачом. Это не было мечтой. Это было целью – получить знания, чтобы помочь отцу, страдающему от приступов бронхиальной астмы. И, конечно, прийти на помощь всем нуждающимся.
Мединститут он окончил в 43-м с красным дипломом. И сразу начал проситься на фронт. Ему предлагали остаться в институте на кафедре физиологии, но он и слушать не хотел, ведь друзья едут воевать, как можно в такое время отсиживаться в тылу? 18 июня студенты сдали последний экзамен, а 20-го уже ехали с эшелоном в сторону запада. Направление молодой военврач получил на Северно-Западный фронт – в дивизию, которая впоследствии водружала флаг Победы над Рейхстагом. Боевое крещение прошёл в Старой Руссе.
Евгений Гинзбург: – Я был врачом передового района, – рассказывает Евгений Григорьевич. – Работали в 1,5 - 2 км от передовой. Ещё не знал, как себя вести во время бомбёжки. Необстрелянный был. Сначала пугался, когда снаряд разрывался над головой, думал, что всё, конец. Но оказалось, что это ещё не страшно. Эту мину ещё на полтора километра отнесёт по ходу движения самолёта. А вот когда самолёт сбрасывает свою страшную ношу на подлёте, надо изо всех сил бежать в укрытие. К тому же мы ещё располагались в зоне полковой артиллерии. Её задачей было провести артподготовку перед боем, а потом уйти в тыл. Немцы засекали расположение боевых точек и вели ответный огонь. А мы тоже в этой зоне находились. Поэтому постоянно работали под градом снарядов. Работали тогда в брезентовых палатках, которые не спасали от осколков. Гибли и пациенты, и сами врачи.
«АиФ-Прикамье»: – Как же Вы выживали в таких условиях? Что чувствовали, о чём думали?
Е.Г.: – К смерти невозможно привыкнуть – ни к чужой, ни к мысли о своей. Просто воспринимали её как данность. И я думал: прежде, чем убьют, надо что-то успеть сделать. Помочь как можно большему числу людей. И это давало силы в работе.
Тем временем, Третья ударная армия под командованием Георгия Жукова, в составе которой действовала и дивизия, к которой был приписан Гинзбург, с тяжёлыми боями продвигалась на Запад. Враг отчаянно сопротивлялся. Это было видно по огромному количеству раненых. Однако, когда вошли в Польшу, полевому госпиталю работать стало не так страшно, потому что располагались медики и больные уже не в палатках, а в капитальных зданиях, надёжно защищающих от осколков и снарядов. Затем форсировали Шпрею. Путь на Берлин был открыт.
Горький вкус Победы
Когда подошли к логову гитлеровской верхушки, дивизия получила команду штурмовать Рейхстаг. А задача медперсонала была – оказывать помощь тем, кто в бою выходил из строя. Сама медчасть располагалась в подвале в 200 м от здания немецкой канцелярии.
Е.Г.: – Во время боя мы обрабатывали поступающих раненых и готовили их к эвакуации в тыл, – вспоминает Евгений Гинзбург. – Немцы сопротивлялись до последнего. В это время они применили одну из своих секретных разработок – фаустпатрон. Это было грозное оружие для танка. Фаустпатрон пробуравливал любую броню, при этом он детонировал снаряды, находящиеся в танке. Всё взрывалось, экипаж погибал. В районе боя, который мы вели, было просто кладбище танков. Все дороги забиты горящими машинами. Только в ночь на 30-е апреля удалось часть раненых отправить в безопасное место для эвакуации в тыл. Именно в эту ночь наступило долгожданное затишье после невыносимого грохота канонады орудий. Это были минуты, ощущение от которых трудно передать. Оказалось, что немцы, оборонявшие Рейхстаг, сдались. Практически война окончилась 1 мая. И радость была неописуемая. К сожалению, она на войне бывает чаще всего с привкусом горечи. Ликование было столь велико, что люди теряли чувство меры. Были наши офицеры, которые в пьяном виде садились на трофейные мотоциклы, носились по Берлину и …погибали. Группа солдат нашла цистерну с метиловым спиртом, многие отравились. Было особенно обидно, что эти жертвы принесены молоху войны уже в мирное время…
Послевоенные планы
Не сразу пришло осознание, что остались живы, что можно строить планы на будущее. Евгению хотелось продолжить учёбу, попасть в медицинскую академию. Но ещё два года пришлось служить на оккупационной территории. Но это уже было другое время, отличное от войны. Здесь он нашёл свою будущую жену. Лилию направили в медсанбат дивизии в марте 1945 года. Повоевать она не успела. А встретились они на курсах повышения квалификации. Девушка тогда заболела ангиной, слегла. И Евгений остался с ней до окончания лечения. С тех пор они не расставались. Там же в Берлине в советском консульстве они и зарегистрировали свой брак. После войны люди спешили жить. Таких пар набралось 25.
А дальше была учёба в медицинской академии. Её, как и мединститут, Евгений Гинзбург окончил с отличием. Стал специалистом по заболеваниям лёгких. К тому времени отец уже ушёл из жизни, из-за войны не удалось ему помочь. Но и у мамы начались астматические явления. Академию Евгений Григорьевич окончил в звании подполковника. Его аттестовали на должность полковника, предложили три места на выбор. Но он отказался, потому что мама была в тяжёлом состоянии. Приехал в Пермь на должность майора в гарнизонный госпиталь. Проработал здесь почти 20 лет. Затем ему предложили возглавить пульмонологическую службу города. Потом читал лекции для терапевтов по заболеваниям бронхов и лёгких, был консультантом в Камской поликлинике. И сейчас, когда бывает на лечении в госпитале, консультирует фронтовиков.
Е.Г.: – Всё же недостаточно внимания уделяют ветеранам, – сетует Евгений Григорьевич. – Да, 9 мая мы чувствуем внимание к себе. Это большое событие для нас. Но уже 10 мая нас как будто нет. Хотелось бы, чтобы ветеранов войны почаще навещали, интересовались нашими проблемами. А ещё надо бы в Перми создать хоть небольшой музей нашей дивизии. В живых из неё по стране осталось несколько человек, а в Пермском крае – я один.
Рождённый «в рубашке» 
Виктор Рассохин: «Обещаем свято хранить память о днях 900-дневной блокады» 
Часть великой семьи. Как сплотился народ перед лицом врага 
«Выжить любой ценой». Пермяк Василий Егоркин – об ужасах концлагерей