Вскоре на его месте – так планируется - вырастет очередной торгово-развлекательный центр. Ни переговоры с властями, ни митинги результата не принесли – коневладельцам пришлось выводить своих питомцев из конюшен и пристраивать, где придется. Или продавать.
А коневладелец и бизнесмен Сергей Левитан увез своих рысаков в далекий сибирский город Омск. В разговоре с корреспондентом «АиФ-Прикамье» он рассказал о том, как спасает орловскую породу.
Год без ипподрома
– Каким он был для вас - год без ипподрома?
– Ипподром…Это такая больная тема! Понимаете, ипподром ведь не существовал сам по себе – это лишь звено в длинной производственной цепочке. Лошади рождаются на конном заводе, вырастают, в полтора года их продают, они приходят для испытаний на ипподром, а лучшие возвращаются обратно в завод для селекции. То есть это замкнутый производственный цикл. Сейчас, когда в Перми нет собственного ипподрома, куда продавать лошадей? Просто уничтожен рынок сбыта.
– Можно продавать в другие регионы, за рубеж, в конце концов…
– Легко сказать. К примеру, я занимаюсь орловской рысистой породой. Это самая древняя рысистая порода, выведенная графом Орловым-Чесменским еще в 1776 году! По сути, в ней отражена вся история государства российского. В той же Англии, Франции, США, Испании, Финляндии она не нужна – там свои породы лошадей, они в них вкладываются. Слезы наворачиваются на глаза, когда видишь, как в других странах заботятся о своих породах! Но это их гордость, их история. А орловские рысаки нужны России, это ее народное достояние. Кстати, французский рысак создан на базе орловца, и французы гордятся этим фактом! Немного цифр: в небольшой Финляндии – 46 ипподромов, в Англии – 200. А в бескрайней России – менее 30. А после уничтожения Пермского еще одним меньше. Кстати, насчет продажи в другие регионы – увозили наших лошадей на Сахалин, представляете, какое расстояние. И чтобы довезти их туда, требуется целое состояние! Восемь с половиной тысяч километров – только до кромки океана, и дальше на пароме. В Корею забирали самолетами наших красавцев – для участия в парадах. А в свое время приезжали китайцы, хотели купить наш конный завод, предлагали несколько миллионов долларов. Но мы сказали, что не все еще в этой стране, слава богу, продается. Хотя условия существования конезавода на сегодняшний день просто невыносимые. Как можно заниматься сельским хозяйством и выращиванием элитного молодняка без земли? Кто-то может мне ответить?
– И все-таки - будет ли Перми новый ипподром?
– Я надеюсь, что построят, как и обещали власти. Сейчас запланировано его размещение в составе агротехнопарка во Фролах. Нужно строить новый, современный ипподром. Но требуются большие деньги. Инвестором может выступить только ОАО «Ипподромы России», где разрешен тотализатор, как и на всех государственных ипподромах. На Пермском, если бы его не продали за копейки частникам, тоже можно было все цивилизовано сделать. Что такое тотализатор? Тотализатор – это разновидность ставок на спорт. Это электронная система, которая позволяет принимать ставки на бега и мгновенно выплачивать выигрыш. Причем через интернет можно ставить по всему миру. А доходы отчисляются в местный бюджет. К примеру, раньше на средства от тотализатора Московского ипподрома финансировались Боткинская больница, Большой и Малый театры. Представляете? В той же Финляндии на средства от тотализатора содержат всю коммуналку муниципалитетов. Гонконгский ипподром платит 8, 5 млрд долларов в год налога с прибыли. Ипподром – это ведь замечательный досуг, активный отдых, созерцание прекрасного, во всем мире это понимают. Сейчас на средства «Газпрома» строятся ипподромы в Саранске, Ижевске, Самаре, в Кирове выбирается площадка.
Орловский филиал.
– Тем, что развожу рысаков орловской породы на конном заводе № 9. К сожалению, у нас нет земли в собственности – негде даже пасти лошадей, не говоря уже про заготовку кормов. А совсем недавно я вернулся из Орловской области, где мы договорились об открытии там филиала конного завода № 9. Сегодня у нас 135 кобыл всех возрастов, и мы способны создать в разных регионах не менее 5 заводов. Один вот будем открывать – в городе Ливны. Нашлись заинтересованные люди, которые тоже захотели заниматься разведением рысаков орловской породы. И очень символично, что в регионе с таким же названием. У них есть земля, они готовы вкладывать средства в строительство завода. В Перми тоже хотелось бы сохранить завод, не знаю, удастся ли. Поголовье-то увеличивается, вот только продавать лошадей некуда – как я уже говорил, уничтожен рынок сбыта. В Воронеже, где есть ипподром, имеются свои конные заводы, на Алтае, в Москве – тоже. Поэтому будем выживать как-то по-другому, открывая свои филиалы в регионах, где есть ипподромы. Мы уже давно поняли, что коневодство в нашем крае – это падчерица. Хотя они у нас уникальные, это пермский тип орловской породы, самая красивая лошадь, сохраненная в чистоте!
Филиал будем курировать три-пять лет. Хотя, честно говоря, отнюдь не мечтал мотаться в командировки в Орловскую область. Однако нужно будет помогать. Руководитель агрохолдинга в Ливнах – очень интересная личность, настоящий патриот России. Надеюсь, станем единомышленниками, и все у нас получится.
– Наверное, такой же, как и вы, романтик и борец…
– Так уж сложилось, что я в этой жизни все время что-то защищаю – четверть века на этой войне, с 90-го года. Нет, я ни о чем не жалею, рад, что приобщился к прекрасному миру лошадей, который оставили нам предки. Тут я говорил с москвичами, они мне – мы то, мы се. А я им: «Ребята, а назовите мне после развала Советского Союза хоть одно предприятие уровня ВАЗа, КамАЗа, «Норильского никеля», ДнепроГЭСа, построенных еще при социализме!».
Сергей Левитан: – Вот зайти на какой-нибудь завод, распотрошить и продать, сложить деньги в карман – таких специалистов полстраны. А создать что-то?
Хождение в политику
– В свое время вы «ходили» в политику, видимо, пытались что-то сделать полезное для общества, для людей. Теперь разочаровались?
– Дело в том, что в Совет Федерации перестали избирать. А я в назначаемые «игрушки» не играю: если тебя назначают, тебя уже «водят» кукловоды. Во-вторых, тогда я окончательно снял с себя розовые очки и понял, что творится в Пермском крае. А поскольку я здесь жил и собираюсь жить, то мне небезразлично, что здесь происходит. И тогда мы реально вступили в борьбу кое с кем из пермской элиты…Издавали две газеты. Но знаете, что такое убить дракона? Одну голову отрубил – две другие появляются. Но это не повод опускать руки! Нужно бороться с теми, кто «краев не видит», кто не отличает своего кармана от бюджетного. И если не своими силами, то с помощью федеральных структур мы будем пытаться что-то сделать в регионе.
– Так, может быть, попытались бы в городскую думу баллотироваться, в Законодательное собрание Пермского края, в Госдуму РФ?
– Вы знаете, я спиной по лесенке не спускаюсь – это раз. Второе – у нас сейчас такая система выборов, что на них еще попасть нужно. Ну, и наконец, я прекрасно знаю, как во власти все функционирует. Один ты там никто! Можно закричаться, заголосоваться – просто мандата мало. Нужны иные возможности, связи, иные «гаджеты», скажем так.
– А у вас их нет?
– Да остались, конечно, некоторые связи. Безусловно, я человек не с улицы. Но очень редко прибегаю к своим знакомствам.
– Не пойдете больше в политику?
– Никогда не говори никогда! Но вопрос в другом. Чтобы туда идти, нужно понимать, для чего. То есть должна быть какая-то определенная цель. Та моя история – фактически это были юношеские годы: мне было 26 лет, когда я был депутатом ЗС. Кстати, мне странно, что у нас существует краевой молодежный парламент – а там парламентарии под 30 лет. Я бы понял, если бы там были ученики старших классов, студенты вузов, для которых юриспруденция, экономика, политология, государственное управление были бы будущими профессиями. А то тридцатилетние…
У меня были предложения пойти и в исполнительную власть, и не в нашем регионе даже. Приглашали губернаторы, с которыми работал в Совете Федерации. Но моя родина – Пермский край, другой нет, и не будет! И то, что сегодня я занимаюсь заводом – это спасательная операция, позволяющая сохранить от уничтожения историко-культурное наследие государства Российского. То есть в какой-то мере я и сейчас в политике, но это не значит, что у меня есть какой-то мандат, что я где-то сижу с умным видом и за что-то голосую. Политика – это такой слоеный пирог. Или океан – там же много течений: теплое, холодное, пониже, повыше, и все это перемешивается. Так и политика – это искусство возможного. Но главная моя задача – на примере ипподрома, конного завода, «Велты», других предприятий – как-то прекратить эту вакханалию, уничтожение производственных мощностей и трудовых коллективов, тупо ради наживы. Конечно, погибшее не воскресить. Но тот же завод Дзержинского – это же оборонное предприятие, а что там вытворяют?
– Будем надеяться на лучшее. Ведь обороноспособности страны вновь уделяют серьезное внимание. И последний вопрос – кроме лошадей, есть у вас еще какие-то увлечения?
– Есть, и немало. Люблю изучать все новое, новых людей, новые страны. Хотя мир огромный, везде побывать жизни не хватит. Со школы люблю историю. С учителем повезло! Сейчас он знаменитый писатель – Леонид Юзефович. Не мыслю себя без спорта. Волейбол, к примеру, большой теннис, в футбол иногда удаётся поиграть. А еще – живопись. Более 600 работ написал, начиная с 1997 года под руководством моего учителя – Юрия Лапшина. Участвовал в международных выставках. И все работы раздарил – ни одной не продал. Себе, родным, друзьям квартиры оформил.
– Живописью все еще занимаетесь?
– Уже пять лет кисть в руки не беру – некогда. Да и позитив для этого в душе нужен. А с этим пока как-то не очень…
Коневладелец пермского ипподрома: «Больно, стыдно, неприятно» 
На месте пермского ипподрома построят торговый центр?