Ольга Зубкова: Я пришла к молодёжным социальным проектам, когда у меня родилась дочь. Была перестройка, и я поняла, что мне, как педагогу, надо срочно что-то делать для дочери. Работая в частной гимназии, вместе со своими выпускниками написала авторскую воспитательную программу «Тетрадка Дружбы». Вроде бы ничего особенного: суть в том, чтобы предложить школьникам вести творческие тетради. В них можно записывать свои стихи, сказки и рассказы, рисовать и создавать комиксы. Всё для того, чтобы дети как можно больше времени уделяли своим талантам. За лучшие тетрадки ребят награждали.
Только моему ребёнку она не успела пригодиться, зато оказалась востребованной в одной школе, в другой, третьей. Нужна стала, потому что ничего на смену пионерии и комсомолу в образовании не было. А детьми необходимо заниматься.
Чем привлекаете?
Лариса Садыкова, «АиФ-Прикамье»: Каким образом, на ваш взгляд, становятся добровольцами?
- Добровольцами не становятся, их воспитывают. Прежде всего - в семье, в школе, в настоящих некоммерческих организациях (НКО). Под последними имею в виду те, что системно работают в социальной сфере, даже без бюджетной поддержки. В добровольчество не приходят случайные люди. Первыми добровольцами в «Тетрадке» стали мои выпускники из гимназии. За 11 лет в образовательном учреждении они привыкли делать больше, чем просто учиться. Потом уже к ним, не ко мне, примыкали другие ребята - просто потому, что с ними интересно. Общение с людьми, которые тебе нравятся, - главный мотиватор.
- На оплату труда и качественное обучение специалистов нужны деньги. Где вы их берёте?
- Лагерь «Вектор Дружбы» окупается, но на остальные проекты приходится привлекать спонсоров и партнёров проекта «Тетрадка Дружбы». Он, кстати, сейчас вырос до того, что субсидируется бюджетом.
Кто получает благо?
- Ради кого всё это?
- Не ждите ответа, что всё ради того, чтобы инвалиды чему-то научились, а одинокие люди были обогреты. Это совсем не так. В конечном итоге добровольчество ради тех, кто с нами, и ради их детей. Я родителям всегда говорю такую вещь: «Если вы не хотите потерять ребёнка, подготовьте для него заранее тот внешний круг, в котором вы не будете бояться его потерять».
Многие родители это понимают и приводят детей к нам. Обычно удаётся избежать влияния улицы. Правда, такие результаты видны конкретным мамам и папам, в отчёты грантовых конкурсов это не подшить. А деньги чаще всего получают специально написанные под конкурс проекты-однодневки. Столько средств из бюджетов на них направлено, но почему нет результатов?
- Иногда кажется, что чиновники не вникают в суть работы общественных организаций. Как вам удалось сделать их союзниками?
- В самом начале было очень сложно. А потом поняла, что везде, в любой партии, организации, в любой чиновничьей системе есть понимающие люди, и главное - их найти. С ними надо говорить - без вызова, на том языке, который им понятен. Что делать, если везде у нас свои правила игры?
Нельзя приходить и эмоционально рассказывать о том, как кто-то выжил или как ребёнок-инвалид научился играть на балалайке. Им нужны цифры и факты, конкретно про выгоду региона. Выгоду любого мероприятия спрогнозировать можно: сколько добровольцев задействовали, у скольких благополучателей решатся острые проблемы, сколько пожертвований привлекли. И с этим уже можно идти в кабинеты и говорить. Всё остальное чиновникам не интересно. В органах власти есть люди, которые понимают, что мы делаем. К примеру - министр соцразвития Павел Фокин. Очень надеюсь, что с ним удастся сделать путёвки в инклюзивный лагерь «Дружный» для детей с инвалидностью с субсидией в 50%.
Зачем нам нужна инклюзия?
- Чем этот лагерь отличается от обычных?
- Такого лагеря больше нигде нет в России. Для детей с инвалидностью у нас организуют оздоровительные смены, куда приглашают с родителями. Мамы целыми днями говорят о своей неудачной жизни, о том, как муж ушёл, узнав, что ребёнок больной. Это не инклюзивный лагерь.
Инклюзия - это когда ребёнок в инвалидном кресле сидит среди здоровых, когда после пятидневной смены девочка с ДЦП возвращается домой, и жизнь всей семьи меняется, потому что у родителей впервые за годы исчезает чувство вины. Всё это сложно донести до чиновников, но очень нужно, чтобы они поняли.
- Зачем людям во власти нужно об этом знать? Они могут извлечь из проекта практическую выгоду?
- Во-первых, в проекте сможет участвовать больше людей из других территорий края. Упакуем франшизу, и НКО смогут зарабатывать деньги для других проектов, чтобы не ходить с шапкой. Кроме того, от нашего лагеря всего шаг до инклюзивного обучения в школе (его почти нет, хотя по закону должно быть везде). Мы готовы обучить специалистов, которые в каникулы в школьных лагерях организуют по одному инклюзивному отряду. Сами педагоги поймут, что это не сложно, а родители необычных детей перестанут бояться школ.
- Что будете делать, если вас не услышат?
- У меня есть мечта: хочу создать в Пермском крае Центр по подготовке инклюзивных волонтёров. Таких специалистов нет в стране. Хотелось бы встретиться с главой региона Максимом Решетниковым и предложить ему некоторые идеи. Мы можем запустить эффективный проект, который положительно повлияет на репутацию региона. Если наши проекты останутся без поддержки здесь, будем работать в других регионах или за границей.
Вход воспрещён. Почему детсады не берут в обычные группы детей-инвалидов? 
Анастасия Гилёва: «Дети-инвалиды могут достичь больших высот» 
Бизнес-тренеры будут преподавать экономику пермским школьникам 
Как подать документы на реабилитацию ребёнка-инвалида? 
В детском доме в Перми жизнь инвалидов подвергали риску