"Два сапога - пара", - говорили о них друзья. Хотя её сапоги были 35-го, а его -
46-го размера. Да и по-человечески Октябрина и Виктор казались очень разными: он - само спокойствие и уравновешенность, она - эмоции, бьющие через край. Но друзья знали, что говорили.
Виктора Вильгельмовича не стало в 2004-м, через несколько месяцев после "золотой" свадьбы. Третий инфаркт. Октябрина Кондратьевна не представляла, как, чем и зачем жить дальше. Плакала день и ночь. И в который раз перечитывала письма, хранившие его голос, интонацию, душу.
"Взял бы тебя на руки и носил по комнате"
Странички того почтового романа помогают ей и сегодня. Разумеется, не забывает сын, заботятся внуки, навещают бывшие коллеги мужа с пермского судозавода "Кама", которому он отдал почти сорок лет и главным конструктором которого был.
Но что может сравниться с пронзительной откровенностью, щемящей нежностью таких строчек: "Ринулька, родная, расстались совсем недавно, а я очень и очень скучаю. Не хватает твоего присутствия, твоего голоса, смеха", "Была бы ты здесь - взял бы тебя на руки и носил по комнате, как маленькую девочку, пока б ты не уснула", "Так хочется приехать, положить голову тебе на колени и закрыть глаза. Какое это счастье!"...
Когда-то её отец, учитель русского и литературы, мечтал, чтобы дочь пошла по его стопам. Но педучилище находилось намного дальше от дома, чем финансовый техникум, и это определило её судьбу. Причём судьбу во всех смыслах. Именно как налоговый инспектор Октябрина прибыла по распределению из Благовещенска в село Галкино Курганской области. А спустя год туда приехал на каникулы студент Ленинградского кораблестроительного института Виктор Вейнберг.
Стояло лето 48-го. Им было по девятнадцать. Он пригласил её в клубе на вальс. Тот первый вальс она помнит до сих пор. Может, потому что кружились, летели, плыли по залу они под "Амурские волны" - мелодию, звучавшую тогда повсюду, но для неё, выросшей на Дальнем Востоке, по-особому дорогую. А может, сразу покорил девичье сердце высокий, обаятельный, деликатный парень...
Их свадьба, однако, состоялась лишь через пять лет. И все эти годы они жили письмами.
Вновь плещут "Амурские волны"
На видном месте в квартире сверкает кнопочками баян. Тоже нынешний помощник Октябрины Кондратьевны. В молодости, зная, как мечтает она играть на баяне, Виктор Вильгельмович сделал жене самый дорогой, по её словам, подарок. И она играла часто и довольно долго. До тех пор, пока появившиеся внуки не решили полюбопытствовать, откуда бабушка извлекает музыку. После их любопытства извлечь из инструмента не удавалось, увы, больше ничего.
- А этот я купила совсем недавно, - рассказывает. - Поняла, что во что бы то ни стало должна снова начать играть. В память о Викторе, о том времени. С трудом вспомнила одну вещь, потом вторую, третью... И что особенно радостно - "Амурские волны"!
По жизни эта маленькая, хрупкая женщина вообще человек очень азартный, увлекающийся. Рецепты её блюд, порой собственного сочинения, не раз брали призы телевизионных и газетных кулинарных конкурсов. Удивляя многих, в свои 78 она до сентября (!) купается в Каме. Не получи лет десять назад серьёзную травму позвоночника - и сейчас обливалась бы водой по системе Иванова... Ещё одна страсть - разгадывание кроссвордов.
- Муж приобщил. Он занимался этим с детства, и благодаря ему я тоже увлеклась.
Они многое делали вместе. Стараясь жить без упреков и обид, всегда вдохновляли, поддерживали друг дружку. Проблемы и трудности? Конечно, были - как и в любой семье. Хотя ни одной семье не дай бог такого горя, которое обрушилось на Вейнбергов в 95-м: какие-то отморозки, позарившись на новую дублёнку, убили их старшего сына, Сергея.
Как вытащить "занозу"?
Понимаю: рассказ о любви и мужестве будет неполным, не напиши я о единственном, пожалуй, "сучке" в отношениях этой пары. Давным-давно, в самом начале их романа, она случайно увидела в его дневнике фразу: "Познакомился с девушкой. Хорошенькой, но, по-моему, и только". Вот так-так! Считает, выходит, её дурой? Никаких больше встреч!
Помирились лишь благодаря его настойчивости. Ничего не объясняя, не выясняя. А незадолго до смерти Виктора Вильгельмовича Октябрина Кондратьевна вдруг спросила: "Почему ты написал в дневнике: "Хорошенькой, да и только"?". Он ответил мгновенно, будто всё время ждал этого разговора: "Но ты же никак не реагировала на мои откровения в первый вечер".
Господи, вот в чём дело! Да, в тот вечер, провожая её из клуба домой, он рассказывал об отце, который окончил Военно-медицинскую академию в Ленинграде и был арестован как враг народа. О конфискации у них всего имущества, включая рояль. О высылке мамы сюда, в глубинку, после снятия блокады... Она слушала молча, потрясённая. Живя на другом конце той же самой страны, будучи секретарём комитета комсомола, она не знала о репрессиях ни-че-го.
- Почему я молчала в Галкино - ясно. Но отчего не продолжила разговор, начатый полвека спустя?! Пелена-то давно спала с глаз.
Насчет пелены - интересная деталь. В 1950-м, по-прежнему уверенная в справедливости и непогрешимости Сталина ("Репрессии? Он ни при чем!"), Октябрина Кириллова отправила вождю телеграмму. Мол, помогите: хочу учиться в институте, а в райфо, ссылаясь на нехватку кадров, не дают справку для поступления. Через три дня раздался звонок из обкома партии: отпустить Кириллову на учебу. Рина ликовала. И по дороге в Иркутск рассказывала всем в поезде, какой Сталин справедливый.
Горькая усмешка сменяется болью:
- Мучаюсь, что ничего не объяснила Виктору, опять промолчала. Что осталась "заноза", которую теперь, к сожалению, уже не достать.
Беспокойные пальцы теребят краешек скатерти. А я думаю об уроке, нечаянно полученном многими. Ведь наверняка многим доводилось ощущать в отношениях с близкими подобную "занозу". Пусть по другому поводу, в связи с другими обстоятельствами - неважно...
Попытаемся достать её? Пока не поздно.
Сергей Бондарчук. «Прости. И отойди» 
Мстислав Запашный: «Дерущихся тигров разнимаю сам» 
Потрясающий истиной. Валентин Курбатов о нецензурщине и веке без названия