До знакомства с Татьяной Георгиевной британец обходился минимальным набором «здравствуйте - спасибо - до свидания».
К ней невозможно относиться беспристрастно. «Моя дорогая» - при случае отражает весь диапазон эмоций от взрывного восторга до раздражения по поводу или без такового, или благодарности за подставленное в нужный момент плечо. Всё, что касается мемориального центра «Пермь-36», дорого Татьяне Курсиной чрезвычайно и недёшево ей обходится.
Американские деньги
Противники всего, что творится, растёт и вызревает на почве «Перми-36», с самого начала и до сих пор выдвигают два взаимоисключающих аргумента. Во-первых, тут «на американские деньги позорят Пермский край»; во-вторых, «нельзя устраивать «пляски на костях». Если кости тут всё же есть, то непонятно, какое отношение к нашему национальному позору или к трагедии имеют американские деньги.
- Лагерь с самого начала восстанавливается за счёт общественного ресурса, гуманитарных фондов и бесплатного труда волонтёров, - в который раз повторяет Татьяна Георгиевна. Её слова подтверждают документы, факты, акты. И всё же обвинения в работе на «предполагаемого противника» звучат вновь и вновь.
- Так есть ли смысл тратиться на переубеждение людей, желающих сохранить в неприкосновенности собственные заблуждения?
- Есть. Просто не надо лобовой красноармейской атакой на них идти. Пусть они приедут на «Фиделио» или на «Пилораму», увидят эти бараки, эти свидетельства, пройдут по аллее и встретят там бывшего политзаключённого; может быть, им повезёт и этот политзаключённый проведёт экскурсию по лагерю. В итоге они сделают выбор. Не важно, какой. Важно, что выбор этот будет основан не на заблуждениях, а на точном знании.
Без диссидентства
- У вас есть личный счёт к системе?
- Мои прабабушка и прадедушка раскулачены. Но я узнала об этом уже после того, как пришла сюда. Я никогда не была мыслящей диссиденткой, скорее - правоверной комсомолкой. Строила коммунизм и светлое будущее. Ни о каких политзаключённых не знала. Но вот в конце 80-х пошёл обвал информации, а потом мне сказали, что под Пермью есть такой лагерь. Я поехала с ясной целью - доказать, что это не так, найти контраргументы.
- А нашлось нечто иное?
- Я в первый раз приехала в Кучино 13 июля 1992 года. Ровно двадцать лет прошло со дня открытия зоны особого режима и пять лет, как её покинул последний заключённый.
Я пережила шок. Я даже не могу сказать, что это был «культурный» шок. Легко ли в сорок лет такую оплеуху получать? Легко ли понимать что всю жизнь ты была глухая и слепая, что позволяла себя обманывать и ни разу не усомнилась, не сделала попытки догадаться? Поэтому я восхищаюсь людьми, которые отбывали срок в этом лагере. Они были не слепые и не глухие. Я переживаю это каждый раз вновь, когда встречаюсь с новым кругом диссидентов.
- Лагерь лежал в руинах?
- Останки лагеря стали для меня главным доказательством, что эта история была. Я поняла, что надо приостановить свои научные изыскания в девятнадцатом веке. Надо идти в архивы и попробовать себе самой объяснить, что, как и почему случилось с нами в веке двадцатом.
- Каждый народ переживает трудные времена.
- Но почему наш - с такой жестокостью, с таким нарочитым отсутствием рационализма, с такой страстью к самоуничтожению? Всё это заставило меня уйти из университета и быть здесь.
Процесс над сталинизмом
Мы сделали один шаг - признали, что преступление было совершено. И тут появилась идея оправдать преступление то ли необходимостью, то ли целесообразностью.
- Что мешает прекратить торг, вынести приговор и поставить точку? Сколько это может продолжаться?
- Вынести приговор не сложно за неделю или за месяц. Но вместо точки всё равно появилось бы многоточие. Общество в значительной его части не готово признать преступной всю систему, самого себя, жившего тогда, веселившегося, женившегося и рождавшего детей, и считавшего себя счастливым.
- Есть немецкий опыт.
- Да, в наших школах работают немецкие студенты и преподаватели. Они показывают, как можно воспринимать и преподавать историю ХХ века, в том числе как у них преподают историю Третьего рейха.
- Значит, процесс идёт?
- На «Пилораме» ежегодно идёт процесс над сталинизмом. Благодаря всё большему количеству участников наш форум позволяет разобраться в сути, прийти к соглашению в разных поколениях и в разных социальных слоях. Разобраться, а не просто объявить, кто прав, кто виноват. Ежегодно полторы-две тысячи совершенно новых людей приезжают сюда и знакомятся с темой через концерты, выставки, перформансы, дискуссии, спектакли. Поводов приехать сюда становится всё больше.
Прости
Проект «Опера/ГУЛАГ», «Фиделио» - это не просто театральный эксперимент на пленэре. Слух, зрение, осязание ассоциативный ряд и генетическая память - всё включено, работает, пульсирует, болит и протестует.
- И всё же очень рискованный эксперимент?
- Все сомнения отпали прошлой осенью, когда Шарлот Кэтлинг познакомила нас со сценографией будущего спектакля. Потом была большая работа. Наконец в июле, посмотрев спектакль раз, два и три, я поняла, какой колоссальный нравственный заряд несёт это место. До сих пор оно было задействовано лишь на тысячную долю процента. Теперь открываются настоящие смыслы этого памятника, значение его как национального музея ГУЛАГа. Сила его становится достоянием каждого, кто шёл в спектакле, от чусовских жителей, работавших статистами, до самого скептически настроенного зрителя. Мы вышли за рамки национального под музыку Бетховена, который единственный раз в жизни вдохновился на написание оперы. Вдохновился именно таким сюжетом.
- Премьера состоялась; что дальше?
- Эстонский национальный театр предлагает нам поставить оперу «Валенберг», пригласив к себе «Фиделио». Видимо, всё только начинается.
- В какой мере судьба мемориального центра зависит от региональной власти, от желания конкретных персон поддерживать или не поддерживать проекты, связанные с музеем «Пермь-36»?
- Музей стал слишком известным, чтобы зависеть от отдельной персоны одного руководителя. Сегодня есть поддержка в стране, в Европе, во всём мире. Точка возврата, по-моему, уже пройдена.
- Так в чём же основной смысл всего, что тут растёт и вызревает?
- Мы вечно ждём и требуем от государства воздаяния и репараций в пользу тех, кто страдал. А как же общество? Одна из миссий в том, чтобы не только сохранить память, но и воздать тем, кто боролся, тем, кто попал сюда безвинно и выстоял, выдержал, вышел живым или погиб. Этот памятник тоже просит прощения. Вот почему он нужен нам - каждому и мне лично.
ДОСЬЕ
Татьяна КУРСИНА - уроженка Перми. После окончания Пермского государственного университета по распределению поехала в сельскую школу - преподавала историю и обществоведение. Работала корреспондентом в газете «Северная звезда» (Чердынь). Вернулась в Пермь, занималась наукой, читала лекции по истории XIX века в педагогическом университете. С 1993 года по сей день её судьба неразрывно связана с музеем «Пермь-36». Татьяна Георгиевна замужем, у неё двое взрослых детей.
Авантюристка поневоле 
Потрясающий истиной. Валентин Курбатов о нецензурщине и веке без названия 
«Люди, любите свободу!» Переводчик Толкиена – о России, Украине и цензуре