Украсть технологию. Мы живём в эру уникального цифрового прорыва?

Технологии неумолимо проникают в нашу жизнь. И вот мы уже легко представляем себя владельцами универсальных домашних роботов, пользователями фантастических гаджетов. Действительно ли мы живём в эру уникального цифрового прорыва?

Директор Пермского центра научно-технической информации Александр Трусов – о том, почему интернет вещей – не открытие, о поисках третьего полушария и пользе краденых технологий.

Мозг как туманность

Наталья Стерледева, «АиФ-Прикамье»: Александр Владимирович, много ли было в последние годы открытий в области цифровизации?

– Их не было уже 70 лет. С того времени как в 50-х гг. прошлого века появился универсальный компьютер, принципы цифровизации не изменились, поменялся лишь размер: раньше они занимали более 100 кв. м, сейчас – размером со смартфон. Тогда был инновационный прорыв – переход от механизированного труда к автоматическому. Сейчас – эволюция. Появился развитый математический аппарат, действуют нейронные сети, позволяющие быстро разрабатывать различные модели. Наука развивается. Но с точки зрения подходов в сфере автоматизации ничего не изменилось.

– А интернет вещей?

– Это лишь приложения, которые создаются на базе вычислительной техники. Принцип тот же: они обрабатывают двоичную информацию, есть микросхема, которая понимает «нолик» и «единичку». С появлением поисковых систем создали алгоритмы, принципы обработки информации. Но это лишь модель, а не какой-то новый аппарат. Революции технических средств не произошло.

– Самоизоляция подстегнула развитие информационных технологий?

– Всё, что нужно было для дистанционного обучения, общения, удалённой работы, создали ещё десять лет назад. Если и появилось что-то новое, то это гаджеты.

– Что может стать прорывом такого же уровня, как в 50-е?

– Искусственный интеллект (ИИ). Помню, в 80-е на конференции в Москве один учёный заявил, что через год появится то, что может заменить мозг человека во многих видах деятельности. Этого не произошло. Как работает наш мозг, мы по-прежнему не представляем. Пока машина лишь моделирует то, что уже знает человек. ИИ – это когда машина сама производит новые знания и сама себя обучает.

– Есть интересные стартапы в Перми в этом направлении?

– Есть разработки, в которых с помощью нейронных систем робот отвечает на заданные вопросы.

– Когда появится третье полушарие – имплант, который заменит годы обучения?

– К познанию человеческого мозга мы приблизились несильно. Как проанализировать работу мозга? Датчики в виде присосок – примитивно. Что такое громадный датчик по сравнению с нейронами, которые находятся в голове? Как хранится информация, как осуществляется поиск её в нашей голове, какие алгоритмы заложены в мозгу, чтобы мы с вами нормально разговаривали и понимали друг друга? Ответов пока нет. Кто-то из учёных – мировых светил – заявил: чтобы смоделировать работу одного человеческого мозга, не хватит всех компьютерных мощностей, имеющихся у человечества. Думаю, это близко к истине.

Инновации в цифрах

– Вы лично разрабатывали федеральную систему оценки инновационного потенциала регионов. Её уже внедряют в России. В чём её суть?

– Система описывает элементы, которые можно отнести к инновационному развитию.

– Что это за элементы? И есть ли они у нас в регионе?

– Конечно, есть. Во-первых, это академическая наука. В крае работает 11,5 тыс. научных сотрудников. Это неплохо, но одной науки мало. Нужно продвигать изобретения в реальный сектор.

Трансфер технологий (второй элемент) у нас тоже есть – венчурный фонд, два технопарка. Третий элемент – наукоёмкие промышленные предприятия с проектными офисами. Суть их – аккумулировать идеи, которые появляются в головах у изобретателей. В Прикамье есть ряд предприятий, которые активно используют знания работников, студентов, чтобы строить прорывные технологии.

– Сколько тратится на исследования в крае? Не отстаем ли мы от других регионов?

– Пермский край в 2019 г. потратил 12,7 млрд руб. на исследования, тут мы проигрываем Татарстану и Челябинску почти в два раза. Исследованиями в регионе официально занимаются 4,8 тыс. человек. В Москве – 110 тыс., в Татарстане – 7,3, Свердловске – 8,8. На одного исследователя в Прикамье приходится три миллиона вложений в инновации в год, а в Москве – 310 тыс. Значит, эффективность наших сотрудников гораздо выше, чем в столице. В приобретение чужих технологий наш регион вкладывает 15,5 млрд руб. в год.

В Москве на закупку готовых технологий тратятся меньше (13 млрд руб.), зато затраты на собственные разработки у них огромные – 157 мрлд рублей в год. Прикамье тратит на разработки 1,1 % от ВРП. Лидер тут Нижний Новгород: у них 5,6 % регионального продукта идёт на разработки – и если бы мы вкладывались в исследования с тем же энтузиазмом, то уже бежали бы впереди планеты всей. Если объединить все эти показатели, по данным 2019 г. край попадает в топ-15 по инновационному развитию в РФ.

– Как обстоит дело с патентами на изобретения?

– За прошлый год наши изобретатели подали 322 заявки и получили 296 патентов. Татарстан подал в два раза больше заявок, а по числу внедрённых технологий они нас превосходят в пять раз. Значит, их патенты сразу идут в производство.

– Кто получил больше всех патентов?

– Среди вузов лидирует ПНИПУ (40 патентов), среди наукоёмких предприятий – «Новомет-Пермь» (19 патентов). Весь малый и средний бизнес получил всего 55 патентов. Это очень мало. Впрочем, получить патент нелегко – нужно доказать уникальность изобретения на мировом уровне.

Для внутреннего пользования

– В СССР действовала уникальная система работы с научно-техническими данными, частью которой были региональные ЦНТИ. В каком состоянии она сейчас?

– Формально жива, но по функционалу это примерно 10 % от того, что было в СССР. Предприятия во время развала Союза сокращали свои патентные службы, уничтожали фонды. Региональные ЦНТИ потеряли свой интеллектуальный потенциал. В 90-е гг. инженеры-аналитики оказались не у дел, некоторые ушли на рынок работать перекупщиками. Сейчас таких людей уже не найти, это должны быть серьёзные специалисты. В Германии на обработке такой же информации заняты доктора наук. В Америке работают несколько крупных агентств, некоторые с государственным участием. Одно из них, RAND Corporation, когда-то скопировали с нашей системы ЦНТИ.

– Предприятиям приходится нелегко в условиях продолжающихся санкций. Что им делать в такой ситуации?

– Я считаю, если какое-то государство применяет санкции на поставку технологий в РФ, мы можем красть эти технологии, чтобы поднимать уровень своей промышленности. Все патенты есть в открытом доступе. Другой вопрос, что если на основе этих технологий мы создадим что-либо интересное, мировому рынку продавать не сможем – за пределами РФ эти изделия будут контрафактом. Но это не страшно. Я считаю, сейчас нам надо бросить все усилия на внутренний рынок, обеспечить себя качественной, не уступающей мировому уровню отечественной продукцией.

– Поправка о приоритете внутреннего права над международным принята. Поможет ли это в ли в санкционной борьбе?

– Думаю, нет. От санкций это нас не закроет, это скорее лазейка для внутреннего пользования, которая поможет принять нужные предприятиям нормы закона. Но брать зарубежные новинки можно и нужно. Разрабатывать на их основе свои продукты, как это делал когда-то Китай. Они беззастенчиво воровали технологии у США, Европы. И их уровень жизни теперь выше нашего.