В 1939 ГОДУ в этот день был подписан пакт Риббентропа - Молотова. Как всегда, попытка осудить сталинизм вызвала бурный протест российской околополитической общественности.
Каяться ли?
ЗАЯВЛЕНИЕ ОБСЕ не стало новостью для моего собеседника.
- Есть уже аналогичное решение Европарламента, - говорит Виктор Александрович. - На него отчасти ссылаются авторы так называемой Вильнюсской резолюции, утверждая, что два тоталитарных режима, нацизм и сталинизм, явились чрезвычайным бедствием для Европы ХХ века. Были геноцид и преступления против человечности. Были жертвы казней и репатриации. Даже коммунисты признают, но, в отличие от нас, оправдывают всё это. Тут ничего уже не надо доказывать, достаточно знать факты.
- Призывы принять покаяние за сталинский режим не встречают понимания у россиян. Нашим предкам, в отличие от немцев, режим не давал никаких благ. Жили в нищете и терпели. Должен ли раб отвечать за бесчинства своего господина?
- Я не думаю, что следует взять на себя ответственность за жертвы. Нужно спокойно, трезво понять преступность сталинского режима; признать, что тот строй, который существовал в нашей стране, был источником и причиной страшных жертв. Это и будет то, что люди часто называют покаянием.
Я не согласен с тем, что большинство населения должно разделить ответственность за совершённое Сталиным. Если какая-то часть исповедовала коммунистическую идею, так это техническая интеллигенция - новый класс управленцев, воспитанный партией и приспособившийся, нашедший себе место в этой истории. Они, по большей части не исповедовавшие тех идеалов, использовали их в своих интересах.
- А как же рабочие?
- Я работал на Чусовском металлургическом заводе, в 60-е - 70е годы. Помню, что думали и говорили рабочие о «родимой советской власти».
- Было ещё крестьянство.
- Большую часть населения вплоть до 50-х годов у нас составляло крестьянство - раскулаченное, растерзанное. Оно не могло любить ни Сталина, ни советскую власть. Оно молчало. Мне много пришлось собирать воспоминаний по программе «Устные истории», я знаю.
- Нам говорят, народ достоин того властителя, которого имеет.
- Да, но как Сталин оказался у власти? Наши предки его не выбирали. Он проделал огромную работу, вырубая всё непокорное, причём вырубал это непокорное превентивно и сеял жестокими репрессиями страх. Поэтому нельзя винить народ. Наш народ не должен принять на себя вину по аналогии с нацистской Германией.
Жертвы или герои?
ГУЛАГ от поколения к поколению менялся. Сравнивать тех, кто попал в первую волну репрессий, с теми, кого загребали частые сети КГБ в период развитого социализма, странно. Диссиденты были опасны уже тем, что ставили под сомнение миф об однородности советского общества, об успехе эксперимента по созданию генно-модифицированного советского человека.
- Зачем же реабилитировать героев, тем более после победы?
- Лидеры правозащитного движения говорят, что и не думали бороться с советской властью, не думали победить коммунизм. Они просто хотели остаться честными. Но если не врать, то вот так получалось. Кто-то шёл по формуле «жить в провинции у моря». А кто-то продолжал защищать права других людей. Был выбор.
- Но ведь даже сейчас порой страшно не врать?
- Они знали: власть готова расправиться самым жестоким образом, уличив в любом инакомыслии. А кроме того, у всех у нас был и есть страх генетический. Этот страх товарищ Сталин вырастил не на пустом месте; четыреста с лишним лет российского феодализма, который не вырождался, как в Европе, а, наоборот, усиливался, пока крепостное право стало тем, чем стало - страшным русским рабством. Вот почему страх, совершенно иррациональный, так и сидит в нас.
За периметром
В лихие 90-е настало время возможностей. Но неужели было так легко из деканов уйти в общественники?
- В 92-м, когда я увидел этот лагерь, возникло предположение, что это здания времён сталинского ГУЛАГА, следовательно, представляют собой редкость и ценность. Потом это подтвердилось, и мы приступили к работе поэтапно. Также поэтапно я уходил с работы: сначала - из деканов, потом - на полставки, потом - на четверть… и ушёл совсем.
- Многие люди боятся приезжать в «Пермь-36». Боятся что-то там ощутить или накликать.
- Всё тот же страх. Меня поразила одна ситуация. Когда мы только начинали это дело, один мой знакомый обмолвился, что у него дед пропал в лагерях. Я вызвался посмотреть в архиве. Но человек этот взмолился: ради Бога, ничего не трогай, справок не наводи. Это образованный человек, умный, имеющий свой бизнес…
- Чего он боится?
- Все мы понимаем, что история идёт по кругу, а круги у нас маленькие, и мы очень быстро возвращаемся туда, откуда ушли.
Пилорама
_
АРТ-ПРОЕКТ «Пилорама» стал крупным мультикультурным фестивалем и так стремительно растёт, что с этим надо уже что-то делать.
- Фестиваль вступает в противоречие с задачей сохранения музейного комплекса?
- Конечно, форум придётся выносить за территорию музея. Это будет четыре-пять площадок, и зрителям придётся выбирать, что смотреть. Интерес громадный как у потенциальных участников, так и у зрителей. У нас добавляется новая линия в этом году - рок. Едет группа «ДДТ». Сначала собирался один Шевчук с гитарой и новым сборником стихов, но в итоге собрались впятером. Едут «Митьки», тоже пять человек. Многие знаменитые люди уже заявляются на следующий год, потому что просто нет возможности втиснуть их в нынешнюю программу.
- Это очень разные звёзды. Увидеть их в одном месте почти невозможно.
- Да. Вроде бы они в обычной жизни не могут пересекаться. Что общего у Шагина и Ковалёва? Вроде бы ничего. Но! Все, кто здесь собираются, отмечены одной особенностью. Они не конформисты. Зачем же они едут именно сюда? Да потому, что времена возвращаются.
- И территория свободы сжимается до периметра бывшей политзоны «Пермь-З6»?
- И вот они сюда едут. Ощутить дух свободы. И ощутить, и поделиться. Здесь свой особый формат общения. И знаете, благодаря популярности, которую дала нам «Пилорама», краевые власти престали говорить о том, что музей вредит имиджу региона.
- В мире есть и другие музеи совести. Вы не думаете, что на волне моды их станет больше и «Пермь-36» утеряет свою уникальность?
- Нет. Даже когда к власти в нашей стране придут самые разумные люди, знающие историю, и в каждом городе будет музей в память о жертвах репрессий, «Пермь-36» останется уникальной. Нигде на земле нет больше сталинского ГУЛАГА. Всё сгнило.
Путин должен извиниться перед поляками за 1939 год