Не враг народа. История 99-летнего учителя, прошедшего лагеря и войну

Бараки, лесоповал, пустой суп из крапивы, умирающие от тяжкой работы и болотных испарений близкие – воспоминания детства пермского учителя русского языка и литературы Анатолия Пешкова были безрадостными. Детство он провёл в спецпоселении, а юность – в окопах.

Всю жизнь он нёс на себе клеймо врага народа, сына кулака. Говорить о раскулаченных родителях и в послевоенное время можно было только на кухне, при закрытых дверях. Лишь в старости, оказавшись прикованным к постели, он стал писать мемуары. В них – история страны. Такая, какой запомнил её поселенец спецлагеря на Вятке.

Под ёлку, в болото

Он был мальчишкой, когда в дом ворвались люди в форме и стали выносить утварь, нажитую  крестьянским трудом. Домочадцы кричали, просили не забирать вещи. Им отвечали грубыми шутками: «Оставить бабушкино зеркало? Что ты, старая, зачем оно тебе в лесу? Зверей причёсывать? Гармошку не отбирать? Да, медведям плясать под гармонь будет веселее».

Толик Пешков любил музыку, и ему жаль было расставаться с инструментом. Но люди в шинелях были неумолимы. Добро, нажитое семьёй «кулаков» (отец был кузнецом и фельдшером, лечил всё село, а мать – домохозяйкой, забот у неё  хватало, ведь шестеро детей растили), погрузили на поезд. А вскоре в грязном вагоне такого же поезда ехала вся семья.

«Ехали сначала в разбитых продуваемых скотовагонах, набитых под завязку кулаками. Туалетов не было, в углу натягивали простынь, там и оправлялись. Печь-жестянка страшно дымилась, воздуха не хватало, на остановках выходить не разрешалось. На  место привезли  в дождь и грязь на телеге. Выбросили под ёлку, в болотистую трясину. Мужики наскоро стали сколачивать двухъярусные бараки. Спецпереселенцу отводили жилплощадь из трёх досок. Ежедневно были утренние и вечерние проверки. От невыносимой жизни люди убегали. Ночью звучали выстрелы, слышался лай собак, которые ловили сбежавших. Все – и малые, и большие – понимали, что нас привезли для ликвидации, то есть, на умирание», – пишет Анатолий Пешков о том, как семья оказалась в спецлагере на Вятке.

Отец Толика, сильный мужчина и крепкий хозяйственник, стал начальником бригады, которая валила лес. Вошли в неё четверо его сыновей и другие переселенцы. От болотного климата и работы на износ люди быстро заболевали. Толик захворал – был постоянный кашель, а от тяжёлой работы проявилась болезнь сердца. Вскоре на его глазах умерла вырастившая его бабушка. Умер и младший брат Анатолия.

«Даже кладбища своего у переселенцев не было. И бедных покойников в холщовых мешках бросали в наполненную грязной водой яму. Могил не было. Найти умерших родных потом никто не смог», – писал бывший поселенец.

Каждую пайку в лагере нужно было отработать. Не выполнил норму на лесоповале – вместо 500 г хлеба тебе выдадут 200. Днём заключённые рубили лес, строили бараки. Вечером жгли костры, готовили пищу – часто это была провизия, которую они сами добыли в лесу. 

Из лагеря Толю через несколько лет освободили из-за слабого здоровья. И тут же направили рыть окопы и валить лес для военных нужд. Ему было 19 лет, когда началась война. С 1941 г. по 1944 г. он копал траншеи. Война уравняла всех. В 1944 г. ему позволили поступить в пединститут. А в 1949 г. он получил статус жертвы политических репрессий за самоотверженный труд в тылу.

В институте он был лучшим на курсе: нужно было постоянно доказывать, что он, сын кулака, тоже достоин статуса гражданина. За три года он получил два образования – музыкальное и педагогическое. На единственного парня на потоке заглядывались девчонки, а он был замкнутым – сказывалось лагерное прошлое. Но свою любовь он всё-таки встретил. Окончив пединститут, Анатолий женился на однокурснице Юлии. Чтобы сшить нарядное свадебное платье, невеста отправилась на рынок, купила полосатую мешковину, расшила её узорами. Свадьбу играли всем институтом. 

Бешеная любовь

Дочь Анатолия Пешкова Лариса Захарова вспоминает счастливый период жизни своего отца. После окончания института и нескольких лет работы школьными учителями чету направили в детский дом в с. Татаурово Кировской области. Анатолий был там завучем.

«Мы жили в одном из классов школы, где поставили печку-буржуйку – своего дома нам не полагалось. Спали на двухъярусной кровати – наверху родители с кем-то из младших, внизу – другие дети. На мне с самых ранних лет было всё хозяйство. Папа с мамой с восьми утра и до позднего вечера работали. Помню, как при свете единственной лампочки далеко за полночь проверяли тетради», – рассказывает Лариса Анатольевна.

В детдоме Анатолий был и за кузнеца, и за плотника. Сам изготовил для детей турники, установил радио. Рано утром малышей по радиосвязи, под музыку зазывали на зарядку. Анатолий сам сочинял сказки, песни. Был учителем пения, истории, рисования, вёл военный кружок. 

«Любовь детей к нему была бешеной. Одна девочка выдрала мне все косы за то, что у меня есть отец, а у неё – нет», – рассказывает Лариса Захарова.

Жить в школьном классе было тяжело. Юлия уговорила мужа переехать. Так они оказались в живописном пос. Уральском Пермской области, что на берегу Камы. Анатолия назначили завучем в школу № 8. Впервые у них появилось своё жильё – им дали трёхкомнатную квартиру. Но и тут напомнила о себе тень прошлого – директором школы его не назначили только потому, что всплыли данные о Вятлаге.

Родимое пятно

«Прошлое, как родимое пятно, никогда не забывалось и  не стиралось из памяти, назойливым эхом откликалось в моей памяти. Меня, как сына кулака, долго  не принимали в пединститут. А потом, несмотря на диплом с отличием об окончании Омутнинского пединститута, не принимали  в  комсомол и партию», – напишет в своих последних записках Анатолий Михайлович.

А когда выросли три дочери и сын, при поступлении в вузы им тоже приходилось молчать о семейной истории. Они были отличниками и спортсменами. И во времена оттепели на нюансы биографии в институтах, к счастью, закрыли глаза.

Анатолий Пешков до 70 лет работал в пермской школе № 134 учителем русского языка и литературы. Пока мог ходить, не расставался с баяном, играл на фортепиано. И до последнего дня писал стихи. За свою столетнюю биографию он многое успел. И никогда не терял оптимистичного  взгляда на жизнь. Голодное прошлое поселенца проявлялось разве что в привычках. Крошки со стола он не позволял выбрасывать. «Крошки должны быть в холодильнике или в желудке», – говорил он родным. Или вдруг накатывали воспоминания: как бабушка  приносила одну картошечку с поля и припрятывала в одеяле, варила суп с крапивой и подорожником детям на целую неделю.

Своих детей Анатолий и Юлия старались оградить от воспоминаний о Вятлаге. В доме много лет эта тема была под запретом.

«Последние двадцать лет папа был прикован к постели. И только тогда стал рассказывать, что пришлось пережить в детстве. Надеясь, что это позволит ему отвлечься от болезни, я попросила его записывать воспоминания. Так родилась его книга – «Дорога в ад». Это история о том, как лучшие крестьяне-хозяйственники без крова и хлеба смогли спастись только благодаря внутреннему стержню. Умение делать жизнь лучше, любить Родину и верить в неё – всё это передавалось из поколения в поколение. Мой отец и дед не были врагами народа. И переселенцы были реабилитированы. Думаю, молодые люди, прочитав историю моего отца, больше будут ценить время, в которое мы живём», – говорит Лариса Анатольевна.

Анатолий Пешков умер в Перми в 2021 г. Ему было 99 лет.

Стихи Анатолия Пешкова

Минута

Светлеют сумерки седые,
Зарёй окрасились снега.
О, если б знали молодые,
Как жизнь бесценно дорога.
Любая малая минута,
Что обронили мы в пути,
Могла бы жизнь спасти кому-то,
Пшеничным колосом взойти.

Подари 

Подари мне улыбку свою,
Тёплый,  нежный застенчивый взгляд –
Они жизнь согревают мою
И о светлой любви говорят.
Подари мне сердечный прибой
И широкий весенний разлив.
Никогда не расстанусь с тобой,
Лишь бы был ты со мною счастлив!
Подари поцелуи с огнём
И рассвет на лугах подари.
Буду ждать тебя ночью и днём
И встречать от зари до зари…