Первая повесть, "Сибирский верлибр", вышла отдельной книжкой в 1990 году и сразу же сделала автора известным. Главный герой "Верлибра" Григорий Гараев - солдат внутренних войск, человек, еще не изживший некоторые иллюзии молодости - пишет в газету о произволе в своей части. Он наивно надеется, что "уважаемая редакция" обязательно пришлёт в воинскую часть корреспондента, и там будет наведён порядок. Это не заканчивается ничем хорошим - в первую очередь для самого героя. У Григория сдают нервы - он бежит из части, захватив автомат и несколько магазинов с патронами...
Легко представить, на что себя обрёк Гараев. Его явно ждёт дисциплинарный батальон, сущий ад по сравнению с теми условиями, в которых служил солдат. Но несколько лет спустя автор "воскрешает" Григория - оставляет его всё в той же воинской части. Дело удалось замять благодаря протекции лейтенанта Рудного, и никаких последствий для Гараева его поступок не имел. Как бы то ни было, но продолжение "Сибирского верлибра", повесть "По периметру особого режима", вышла гораздо позже - в 2000 году. Наконец, совсем недавно Асланьян написал последнюю повесть из этой трилогии - "Последний побег". Таким образом, долгую работу над "панорамным полотном" о военнослужащих можно считать завершённой.
В "Последнем побеге" мы видим Гараева совсем другим. Если прежде это был человек, свято верящий в коммунистические идеалы, то сейчас советский режим он уже сознательно не приемлет. Внутренним диссидентом Гараев стал к 20 годам - и как раз благодаря службе в конвойных частях. Однако, как ни странно, юный и неоперившийся 18-летний пацан лично мне показался гораздо обаятельнее Гараева повзрослевшего и помудревшего. Иногда мелкие недостатки того или иного персонажа для нас, читателей, извинительней и даже приятнее его достоинств. Прежний Гараев был живой, а вот нынешний воспринимается скорее как ходульная схема. Слишком он идеальный, что ли. Делает утреннюю гимнастику, учит наизусть стихи, тренируя память. В общем, готовит из себя чуть ли не сознательного борца с режимом, когда "дембельнётся" и окажется уже на гражданке. Чтобы читатель Гараеву доверял, герою чего-то не хватает. Какой-то отрицательной черты или хотя бы чёрточки...
Но надо сказать, что все четыре повести сборника (включая последний текст - "День рождения мастера") воспринимаются как целое произведение. Герой оказался в условиях гражданской жизни - и что же его ждёт? А ждёт его то же самое. Позади остался мир матерящихся охранников и бунтующих зэков. В "Дне рождения мастера" мир, хоть и другой, но, по сути, мало отличающийся от того - за колючей проволокой. Автор подспудно проводит мысль, что сбежать из Империи невозможно. Где бы ты ни оказался, везде одно и то же.
Последняя повесть книги - это безжалостное свидетельство того, какой была наша с вами Пермь 20 лет назад. Это страшный город алкоголиков, хулиганов, развратных женщин, кагэбэшников и стукачей. Даже персонажи, которым автор глубоко симпатизирует, под влиянием этого нивелирующего мира сильно и глубоко перерождаются. Спиваются, блудят, матерятся... Прочитав все четыре повести Асланьяна, понимаешь, что выражение "Судьба свободного человека в несвободной стране" выглядит довольно наивно. В такой стране нельзя быть свободным, эта страна обязательно сомнёт и перемелет тебя, заставит быть таким, как все. Где же выход? А ответа на этот вопрос автор не даёт, и правильно делает, потому что хорошая литература должна не давать ответы, а уметь ставить вопросы.
Лев Проскуряков готовит новый номер для «Минуты славы» 
«Главное – действовать. Только так мы сможем восстать против самих себя» 
Цена пермской справедливости