В 2021 году пермячка Ольга и её муж Константин приняли решение об удочеренении — и стали родителями не только двоих сыновей-подростков, но ещё и трёх маленьких девочек — хотя изначально планировали взять только одну. О том, как это решение и его последствия повлияли на их семью (в одночасье ставшую многодетной), Ольга рассказала сайту perm.aif.ru.
Понимание нормы
«У моего папы в семье было трое детей, у мамы — пятеро, а у бабушки вообще было шестнадцать детей в семье, — рассказывает Ольга. — Наверное, это дало понимание нормальности, что детей бывает много, и это не какая-то экстраординарная ситуация».
В 90-е мама Ольги работала в детском доме. На лето, пока шёл ремонт в здании, сотрудникам «выдавали» детей на патронатное воспитание.
«По-моему, три года подряд мы на месяц брали троих детей. А мы жили в однокомнатной квартире в то время вчетвером, поэтому папа брал отпуск и уезжал жить к маме своей в деревню, чтобы в квартире элементарно хватило бы для всех мест для сна», — вспоминает Ольга.
По словам Ольги, за это время их семья близко познакомилась с разными ребятами — ещё маленькими, но уже со своими особенностями, личной историей, травмами.
«Сейчас мы знаем умные слова, знаем, как это называть: есть депривация, есть травма разлучения с родителями. Но, с другой стороны, и родители, присутствующие в семье, могут нанести травм ещё больше, чем отсутствующие, — объясняет собеседница perm.aif.ru. — Да, в основном это были дети из неблагополучных семей, но детей с таким бэкграундом и сейчас можно встретить в садике, школе, на детской площадке — в детдоме это были тоже совершенно обычные дети».
Константин, муж Ольги тоже имел опыт общения с воспитанниками детского дома: в студенчестве они с сокурсниками приезжали туда к детям проводить спортивные игры и прочие активности.
«Как он описывает, студентов туда к этим детям (а они уже большие, школьники, и их целый класс) запускали, как в клетку, — улыбается Ольга. — У него, конечно, осталось от этого много впечатлений».
Дети реальные и гипотетические
В 2021 году у Ольги и Константина уже были два сына-подростка — Дмитрий и Лев. Пара хотела завести дочь, но в течение нескольких лет сделать это не получалось.
«И мы подумали — ну так, в порядке бреда — а может, удочерить? Ой, нет-нет, это страшно и вообще непонятно, и всё такое… — вспоминает Ольга. — Но если эта мысль однажды приходит к тебе в голову, ты потом к ней возвращаешься: начинаешь везде замечать что-то, связанное с усыновлением, в жизни, в фильмах — и это как-то в тебе резонирует».
В конце концов пара решила всё же разузнать о том, как устроен этот процесс и записалась в школу приёмных родителей. Это обязательные курсы для желающих оформить опеку или усыновление — причём без них ребёнка не отдадут под опеку даже близкому родственнику.
«Пройдя школу, мы уже утвердились в том, что не надо стараться родить самостоятельно, если не рожается, — рассказывает Ольга. — Ведь есть дети, которые нуждаются в родителях, а не какой-то гипотетический ребёнок, который ещё не факт, что у вас получится».
«Нам посоветовали: напишите, что готовы взять двух»
Ольга объясняет, что желающие взять в семью ребёнка пишут специальное заявление в органы опеки — в нём указывают количество детей, которых готовы принять, их пол и возраст.
«Гипотетически ты можешь там написать вообще всё, что душе угодно: цвет глаз, цвет волос, телосложение — фантазия не ограничена, — перечисляет Ольга. — Но чем уже критерии, тем дольше будет длиться поиск. У нас, помимо того, что это должен быть ребёнок женского пола в возрасте от 0 до 6 без существенных проблем со здоровьем, никаких других критериев не было».
Но сотрудники опеки сразу предупредили, что здоровую маленькую девочку искать придётся года два-три. На дворе был 2021 год, продолжали действовать противокоронавирусные меры: потенциальных усыновителей не пускали знакомиться и навещать детей, заявления лежали без движения, копились очереди.
«Нам посоветовали: напишите, что готовы взять двух детей — может, это ускорит процесс, — вспоминает Ольга. — Потому что детей с братьями-сёстрами в системе в разы больше, чем одиночек. Так мы и написали».
Но потом заявление всё же пришлось переписать.
Три сестры
Шли ноябрьские праздники 2021 года. Ольга просматривала анкеты детей на федеральном сайте «Усыновите.ру» — и в детдоме в Ленинградской области нашла Дашу.
«Если у ребёнка есть братья или сёстры, то у него в анкете будет гиперссылка на их анкеты, — объясняет Ольга. — У Даши такая ссылка была неактивна, хотя было написано, что братья или сёстры есть».
Причин, почему один ребёнок попал в систему опеки, а его братья или сёстры — нет, может быть много. К примеру, они могут быть уже совершеннолетними или жить с кем-то из родственников, оформивших опеку только на них. В случае с Дашей и её младшими сёстрами Стасей и Катей всё оказалось не так.
«Сначала изъяли из семьи маленьких девочек, а Дашу — на два месяца позже, — говорит Ольга. — Поэтому в системе они оказались не связаны друг с другом, какая-то чисто техническая ошибка, может, кто-то просто где-то галочку сразу не поставил».
Ольга признаётся: если бы этой ошибки не было и девочки были бы связаны, они с мужем, вполне вероятно, не решились бы на всё, что произошло потом.
«Если бы их сразу было три, мы бы, наверное, даже не решились, не стали бы писать, честно, — говорит Ольга. — Мы же собирались взять одного ребёнка, максимум двух, а тут раз — и трое».
Но в Дашу супруги уже успели влюбиться, когда в опеке рассказали о её младших сёстрах.
«Когда нам сказали, что их три — ну хорошо, давайте удочерим всех троих. “А мы вам не отдадим, потому что у вас документов нет!” Пришлось переписывать заявление», — объясняет Ольга.
К счастью, несмотря на предновогоднюю суету, сотрудники опеки обоих регионов шли навстречу родителям. По словам Ольги, какие-то документы срочно понадобились, когда они с мужем уже были в Санкт-Петербурге.
«Мы звонили в Пермь: “Ребята, нам надо срочно!” — приводит пример она. — Они бежали, где-то искали начальника, подписывали, нам всё высылали».
Получилась настоящая новогодняя сказка: анкету Даши нашли в начале ноября (и тогда, как говорит Ольга, «всё закрутилось-завертелось»), в конце месяца будущие родители уже поехали знакомиться с девочками, а перед самым Новым годом все вместе с Дашей, Стасей и совсем маленькой Катей приехали в Пермь.
«Всё вообще супербыстро получилось. Все максимально пошли нам навстречу, чтобы дети Новый год встретили уже в семье», — благодарит Ольга сотрудников органов опеки.
«Почему она у вас не видит границ?»
Когда у девочек появилась новая семья, Даше было четыре, Стасе два, а Кате — всего пять месяцев. В систему опеки младшая девочка попала совсем маленькой, в три недели.
«У неё тогда даже имени не было! — говорит Ольга. — В документах было написано: Дарья, Анастасия и младенец женского пола».
То, что особенный жизненный опыт детей повлиял на них — причём повлиял по-разному — стало понятно уже в аэропорту, когда семья ждала самолёт в Пермь.
«Даша уже в аэропорту пыталась общаться со всеми взрослыми — абсолютно со всеми. Я понимаю, конечно, что это, видимо, следствие депривации, какого-то отсутствия значимого взрослого… — рассуждает Ольга. — В какой-то момент, видимо, она потерялась и не знала, с кем она теперь, кто её взрослый».
Стася, которой в тот момент было два года, вела себя совершенно иначе: если Даша не делала различий между знакомыми и незнакомыми людьми и принималась разговаривать со всеми, Стася, по словам Ольги, всего боялась — особенно врачей и мужчин.
«Я с ней не могла зайти ни в поликлинику, ни в магазин. То есть вот только ты открываешь дверь в магазин — и ребёнок начинает кричать, — описывает Ольга. — Она умела хорошо ходить, но на улице гуляла только в коляске, боялась из неё спускаться на землю.»
Постепенно девочка осмелела и стала просто держаться за коляску, а потом и ходить без неё — но на это ушло несколько месяцев.
В детском доме, как рассказали Ольге, Стася буквально не отходила ни на шаг от воспитателя, держалась за халат.
«Ребёнку же нужен взрослый, который всегда рядом, — подчёркивает Ольга. — А тут, получается, ребёнок потерял почву под ногами, не понимает, с кем себя ассоциировать, с кем безопасно».
Со временем девочка оттаяла: Стася, которая в первое время не давала врачам себя трогать, сейчас сама показывает рот стоматологу и не боится прививок — только сдавать кровь из пальца пока побаивается, но волевым решением может перенести и эту процедуру.
«А Даша в первые полгода-год пыталась общаться вообще со всеми, — рассказывает Ольга. — Мне в садике говорили: “Вы знаете, что у вас Даша если увидит, к примеру, повара в коридоре — бежит с ним обниматься? Почему она у вас не видит границ?” И я объясняла, почему».
Ольга подчёркивает, что ей важно, чтобы удочерение не было для девочек стигмой или какой-то тайной, поводом для перешёптываний. К тому же скрывать это всё равно бессмысленно: откуда-то ведь в семье появились сразу три маленьких дочки.
Того же принципа она придерживается и сейчас, когда Даша уже учится в первом классе. По словам Ольги, учительница сразу предупредила родителей, что если в семье есть какая-то история — педагог должен знать о ней, чтобы понимать, как правильно общаться с детьми, обходить острые углы и болезненные темы.
Три года спустя
Сперва Ольга и Константин официально были опекунами девочек — этот статус сохранялся, пока шли суды о лишении биологической мамы родительских прав. Когда этот небыстрый процесс завершился, Дашу, Стасю и Катю официально удочерили.
Решение об удочерении пара, конечно, обсуждала с сыновьями. Правда, когда выяснилось, что сестёр будет не одна и даже не две, это стало для будущих братьев неожиданностью.
«Старший сын — он серьёзно подходит к жизни, сразу сказал: “Вы, ребята, сумасшедшие, на старости лет такую себе историю завести, у вас же ничего не хватит: ни времени, ни сил, ни денег”, — смеётся Ольга. — А мы отвечаем: “А вдруг хватит?” Он: “Ну вы оптимисты, конечно”».
Дмитрию тогда было 15 лет, а Льву — 11. По словам Ольги, Лев сам по себе эмпатичный ребёнок и к тому же ближе к девочкам по возрасту, так что с Дашей он нашёл общий язык — а вот маленьких Стасю и Катю он поначалу немного опасался. Как, впрочем, и старший, Дмитрий.
«Я как-то Катю одела и его попросила подержать, — вспоминает Ольга. — Он её на руки взял и говорит: “Я не могу поверить, что она живая, такая маленькая”».
По словам Ольги, сейчас сыновья уже прониклись к девочкам настоящими братскими чувствами.
«Недавно был случай, — рассказывает она. — Даша попросила включить ей на приставке “Майнкрафт” поиграть. А Лев ей говорит: “Давай я тебе лучше включу на моём компьютере”. А что такое для 14-летнего подростка дать 7-летнему ребёнку свой компьютер поиграть? Это подвиг. Говорю ему: “Лёва, ты молодец, респект”».
Зачем брать детей, которых все бросили?
Ольга вспоминает, что на курсах приёмных родителей говорили, что решение об усыновлении не должно быть продиктовано филантропией или жалостью — принимать его нужно исключительно для себя. Кроме того, это просто логично: тебе нужен ребёнок — и есть ребёнок, которому нужна семья.
«Я помню, как моя мама рассказывала моей бабушке Нине про свою подругу, которая не может иметь детей и очень страдает по этому поводу, — приводит пример Ольга. — На что бабушка (ребёнок войны) абсолютно недоуменно сказала: "Что, в детских домах дети закончились?" И это отозвалось во мне так ясно и чисто, как стройно решённое сложное уравнение».
Соображения о том, что «чужих» детей полюбить сложно, Ольга отвергает: по её словам, чтобы почувствовать, что ребёнок по-настоящему твой, нужно пройти путь из маленьких шагов, слёз и абсолютной заботы — и этот принцип работает с приёмным ребёнком совершенно так же, как с родным, разве что путь может быть чуть дольше и сложнее.
«Многие воспринимают детей как какой-то клубок проблем и сложностей, а я думаю, что дети — это богатство, — говорит Ольга. — В них огромный потенциал, они быстро растут и учатся, и это очень крутое чувство: твоё богатство растёт и радует тебя. И только от тебя зависит, какими они будут, ты их наполняешь тем, что есть в тебе».
