Между «Ненастьем» и «Тоболом». Алексей Иванов презентовал новую книгу

В апреле на книжных прилавках страны появился новый роман Алексея Иванова «Ненастье», который еще до выхода в свет журнал Forbes включил в список 15-ти самых ожидаемых книг этого года.

На встрече с журналистами в Москве известный писатель из Перми рассказал о новом романе, поделился секретами своей творческой лаборатории и планами на будущее.   

Корреспондент «АиФ-Прикамье» выбрал ключевые тезисы.

О сюжете «Ненастья»

«В романе «Ненастье» два главных героя. Прапорщик Сергей Лихолетов – яркий пассионарий, фигура, характерная исключительно для 90-х годов. Сейчас таких нет. И второй герой – простой русский солдат Герман Неволин. Сюжет романа строится на том, что в 2008 году Герман Неволин грабит фургон, который перевозит наличку большого бизнес-центра. В свое время бизнес-центр был главным активом Союза ветеранов Афганистана. Но роман не криминальный, это книга о поиске причин, по которым один человек может доверять другому в мире, где торжествуют только хищники. Это роман о ловушках судьбы. «Ненастье» нельзя считать историческим, хотя во многом он строится на реальных событиях в истории Союза ветеранов Афганистана в Екатеринбурге. Но эти реальные истории я рассказал в книге «Ебург».  

«Пипл хавает», или остальные герои

«Герои «Ненастья» – простые люди. «Пипл хавает», как их еще называют. А жлобы называют их быдлом. Это плебс, это демос, это те люди, на которых ложится основная тяжесть реформ, которые на всех войнах становятся солдатами. У них нет какой-то миссии. Но это именно русский народ (я не склонен видеть в русском народе богоносца). Люди без особых амбиций: установщики кондиционеров, водители трамваев и т.д. Эта страта сегодня (да и на много поколений вперед, наверное) основная в нашей стране. Но она редко становится предметом художественного изучения, освоения. К ней, например, относятся герои «Тихого Дона». Если бы Григорий Мелихов и Аксинья жили в 90-е годы или в наше время, то Гришка был бы ментом, а Аксинья – завскладом.

Метафизика «Ненастья»

«Ненастье» – это такая экзистенциальная ловушка, в которую попадают люди и не могут из нее выбраться. А попадают они в нее, потому что нет веры, нет способа компенсировать свои переживания, найти духовный выход из ситуации.

Время «кирпидонов»

С «Ненастьем» я возвращаюсь к формату большого русского романа – о войне и мире, судьбе и стране. Мне кажется, что сейчас время больших текстов. Сегодня что ни автор, то выпускает «кирпидон». Когда писал роман «Ненастье», я очень хотел сделать его покороче. Чтобы это не было такое «кирпидонище». Написать длинный текст гораздо проще, чем короткий.

О новом проекте «Тобол»

Я могу себе позволить заниматься тем, что мне интересно. Литература меня кормит, причем неплохо. Сейчас я с головой ушел в новый проект «Тобол», собираю материал для него. Это сразу и сценарий 8-серийного художественного фильма об истории Сибири во времена Петра I, и исторический роман, и документальная книга. Я человек системный.

 «Мой первый роман»

 Я с детства мечтал быть писателем. Недавно нашел школьную тетрадку: «Три Робинзона», роман Алеши Иванова, 6 лет. Там исписано три с половиной страницы.

О своей творческой лаборатории

Я не как писатель Роберт Сильверберг, который пишет по принципу: один рассказ до обеда, второй - после обеда. Пишу нелегко и не быстро. Но я очень работоспособный человек, много тружусь. Если у меня случается тупик, я просто хожу, думаю, пытаюсь найти выход из этого тупика. Формулирую, в чем заключается мой тупик. Как известно, хорошо сформулированный вопрос – это половина ответа. Я себе на каждый день ставлю задачу: сегодня я должен написать такой-то эпизод. Если мне удается написать его за два часа – прекрасно. Если за 10 часов – то работаю над ним 10 часов.

«Пишу, что интересно»

Когда пишешь, то, в первую очередь, исходишь из себя: «Что интересно было бы прочитать самому». Есть такое мнение, что ты пишешь те произведения, которые хотел бы прочесть. Как читатель, я бы хотел прочитать свои произведения. В общем, надо писать интересно.

Жанр вторичен

Для меня литературный жанр – вещь вторичная, функция от темы, на которую я хочу говорить. Если тема об афганцах, то я же не стану писать дамский роман. Я буду писать нечто вроде боевика.

Интернет в помощь

Думаю, что современному писателю уже невозможно работать без Интернета. Хотя бы для того, чтобы создавать отчетливую картинку. Для меня картинка очень важна. Я люблю фактурность и точность фактуры. Поэтому всегда работаю с Интернетом. Например, в «Ненастье» я описываю ограбление, и я знаю, фургон какой марки грабил мой герой. Для этого изучал в Интернете, как выглядели эти фургоны, как устроена банковская защита и другие вещи. Если я описываю военный вертолет Ми-24, то одной рукой пишу роман, другой – шарю в Интернете, чтобы узнать, как у него выглядят иллюминаторы, как открываются дверки и выкатываются колеса, где у него подвешено оружие. Так что из Интернета можно и нужно черпать компетенцию. Но только не жизненный опыт – его надо самому переживать. По крайней мере, душевно.

О завоевании англоязычного рынка

Лавры Дэна Брауна мне не светят. Да, мне хотелось бы выйти на англоязычный рынок. Но это ведь не от меня зависит, а от агентов. А они у нас какие-то малохольные, как я понимаю. Как мне в свое время объясняли, в англо-американских странах есть лимит на русских писателей. И больше этого лимита не переводят. Не знаю, правда это или нет, за что купил, за то и продаю. Видимо, я в этот лимит не вхожу. Но я не вижу в этом большой катастрофы – нет так нет.

О героях своих книг

Я всех своих главных героев люблю, даже если они подонки. А не терплю бессмысленную жестокость, когда люди не руководствуются никакими высшими соображениями. Еще не люблю эгоистов. А вот эгоцентриков могу стерпеть. Вот главный герой «Ненастья» Лихолетов – типичный эгоцентрик.

О мате в книгах

Я вообще не вижу проблемы с матом в текстах. Это не значит, что мат – это хорошо и он нужен. Но что есть, то есть. Другое дело – оправдан ли мат художественно или нет. Мне кажется, что у меня оправдан.

Нешкольная программа

Мои произведения совершенно неуместны в школьной программе. Я пишу для взрослых, а не для подростков и юношества.

Слухи о смерти литературы преувеличены

Книги, конечно, отходят сегодня на второй план. Но литература превращается в некое элитарное искусство вроде театра.  Она не умирает и не умрет, пусть и не будет стоять на первом месте, как это было еще 30-40 лет назад. Обидно, жалко. Но я не вижу в этом катастрофы.

Куда дрейфует литература

Я смотрю, в основном, западные сериалы. Это мой любимый формат, в котором я хотел бы работать дальше. Мне представляется, что современные кинематограф и литература потихонечку дрейфуют именно к этому формату. Серьезный режиссер, если желает вести вменяемый долгий диалог со зрителем, снимает не односерийное кино (оно, по сути, сегодня только зрелище), а делает сериал. И многие ведущие западные и наши режиссеры уже уходят в этот формат. Мой самый любимый сериал – «Подпольная империя». 

Смотрите также:

• Виктор Ерофеев: «Для русского человека анализ – это анализ мочи» →
• Татьяна Толстая в Перми: «Праведником жить - с ума сойти можно» →
• Михаил Сопин - поэт войны, чьи стихи были изданы в Чикаго →