ПО ДОРОГЕ ЖИЗНИ
Шофёру Шуре Якимовой выпала Дорога жизни. В Ленинград - с продовольствием и боеприпасами, обратно - с эвакуируемыми. До сих пор об этих рейсах она помнит, как будто это было вчера:
- Трасса находилась под обстрелом и бомбёжками. Самое безопасное время - ночь, но лёд был слишком изранен. Приходилось ездить со светом, чтобы не провалиться. Когда машины попадали в воронки, то быстро уходили под лёд, и водителю спасения не было. В одном из рейсов попали в сильнейший артобстрел. Тут же налетели самолёты, посыпались бомбы. Водители вынуждены были оставить машины и поодаль лежать на снегу. Это при температуре-то - 40-50 градусов. Я получила обморожение рук и ног второй степени, как многие ребята.
Кое-как подлечившись, служила связисткой-корректировщицей огня. Домой вернулась в звании старшины 1-й статьи, с россыпью орденов и медалей. Многие годы работала на Пермском телефонном заводе.
Кто знает, может быть, среди вывезенных Шурой Якимовой людей оказались и те, кто впоследствии попал к нам в Прикамье.
ИХ НЕЛЬЗЯ РАЗЛУЧАТЬ
Муза Ворона работала санитаркой в располагавшемся в Перми, на Висиме, эвакогоспитале №5938:
- Помню, на сортировочный пункт привезли 27 моряков. На носилках лежали почти недвижимые скелеты. Они требовали, чтобы их не разлучали, несмотря на степени ранений. Когда санитары подходили, чтобы отнести моряка для отправки в другой город или другой госпиталь, они кричали «Полундра!» Успокоились, лишь оказавшись в одной палате. Рослые, красивые парни… Рёбра обтянуты кожей, большие лбы и огромные голодные глаза. Молящие об еде! Боже! Эти глаза всю мою жизнь не могу забыть. Мы кормили их понемногу, уговаривали потерпеть до следующего раза. Разумом парни понимали необходимость этого, а глаза кричали: «Ещё!» Вот горе-то было: двоих так и не удалось выходить. Легли матросы-балтийцы в уральскую землю.
А на одной из плит Пискарёвского мемориального кладбища выбито: «Вечная память героям-пермякам, погибшим в боях за Ленинград». Более чем двенадцати тысячам!
БЛОКАДНЫЕ ДЕТИ
Полуживыми, осиротевшими добрались до Прикамья ленинградская школьница Лариса Половникова с маленькой сестрёнкой.
- 11 февраля 1942 года нас на машинах эвакуировали по ледовой дороге через Ладожское озеро. Затем долго ехали в теплушках по железной дороге. Приехали на станцию Верещагино. На вокзале нас встретили какие-то женщины, покормили, разместили на ночлег. Мы были грязные, оборванные, истощённые. На следующий день положили в больницу. Через некоторое время нас разыскала тётя, работавшая бригадиром в колхозе в деревне Ворониха Очёрского района. Когда мы немного окрепли, она увезла нас к себе. Вся деревня поднимала нас на ноги: кто нёс одежду, кто продукты. Я стала работать в колхозе: теребила лён, косила, помогала тёте по хозяйству. Сестрёнку водила в деревенские сад-ясли, потом устроила ее в Очёрский детский дом №1, где она прожила до десяти лет. Сама поступила в Очёрское педучилище. Зимой училась, а летом работала.
Мы так и остались на Урале - это наша вторая родина. Здесь мы создали семьи, вырастили детей, подрастают внуки и правнуки.
Пермяки боятся отдыхать в Египте даже после окончания беспорядков 
День памяти жертв Холокоста: воспоминания пермских очевидцев трагедии 
Сколько вёрст проехали? Как наши земляки вели машины к Берлину