"Сейчас можно по-разному оценивать роль советских солдат в подавлении Венгерской революции. Ясно одно: мы, двадцатилетние ребята, были настолько за-пропагандированы, что даже усомниться не могли в своей правоте", - сказал участник венгерских событий 1956 года пермяк Юрий Сибиряков. Сегодня он рассказывает, как это было.
К Будапешту мчались на предельной скорости
- Служба моя проходила в румынском городе Тимишоара, - вспоминает Юрий Александрович. - К осени 1956-го отслужил уже два года из трех. 25 октября начиналась демобилизация. Не для меня, конечно. Украинцы уезжали домой. Накануне вечером после отбоя мы собрались в Ленинской комнате. Посидели, отметили это дело, напоследок спели вполголоса "дембельскую" песню на мотив немецкого фокстрота "Rose munde" - и пошли в казарму.
Только легли спать - вдруг снизу раздается крик дежурного офицера: "Полк! Боевая тревога!" Мы очень удивились: в чем дело?! Все учения прошли. Готовились к новому учебному году... В суматохе личный состав батарей направляется в артполк. Появляются офицеры с чемоданчиками. Раздается команда: "Грузить полный боевой комплект!" Странно, никогда раньше этого не делали - обычно брали на учения 2-3 ящика патронов. А тут грузим 15 ящиков снарядов, патронов. Немного спустя - команда: "Заводи! Фары не включать!" Нам, сержантам и младшим офицерам, сразу стало ясно: это - война. Но с кем? С Америкой? Во всяком случае, других вероятных противников у Советского Союза не было. Так нас учили.
Но вскоре стало ясно: ночью комдив получил приказ - вскрыть пакет "Дунай". В котором был указан маршрут и место пребывания - Будапешт. Тут нас просветили, мол, в Венгрии начался контрреволюционный мятеж. Повстанцы нападали на гос-учреждения. В стране назревал государственный переворот.
Дивизия получила приказ - двигаться по указанному маршруту на предельной скорости. Мы мчались так, что танки вылетали с трассы, рвались гусеницы... Такого марш-броска не было даже в годы войны.
На подходе к Будапешту сделали короткую остановку - возле памятника советскому парламентеру. На постаменте по-русски и по-венгерски написано: "Капитану Штейницу от благодарных жителей Будапешта". Сама скульптура кем-то подорвана, валяется поблизости. С помощью тросов подняли её, прислонили к постаменту. Поехали дальше.
Глаза молодых застыли навечно
- В середине дня 25 октября вошли в Будапешт, - продолжает Юрий Александрович. - Мы в касках и с заряженным стрелковым оружием. На улицах нас встречают молчаливые толпы. Работают кинокамеры - похоже, западные корреспонденты снимают. Ближе к центру появляется молодёжь. Парни и девушки бегут рядом с колонной, что-то кричат и жестами показывают: мол, вас повесят или отрубят головы. И такая злоба на их лицах...
Далее наша колонна выходит на набережную Дуная и движется в сторону парламента. Перед этим по рации сообщили: "У парламента идёт бой, мятежники пытаются его захватить. Огонь открывать только ответный"...
Наступает вечер. Мы не ели со вчерашнего ужина. Комбат пошёл вдоль колонны поискать что-нибудь съест-ного. Наши солдатики воспользовались остановкой и решили малость вздремнуть. А мы с командиром отделения разведки Петром Пожидаевым пошли к парламенту - посмотреть на одно из красивейших зданий Европы. Стали обходить его - вдруг Петр толкает меня в бок: "Смотри!" У стены стоят, прижавшись друг к другу, парень с девушкой. Сначала я подумал, что они живые. Парень в очках, у обоих глаза открыты, головы прямые. Мы подошли вплотную. Смотрю, куда попали пули. Не видно даже крови... Рядом на площади - десятки убитых.
Мы вернулись к своим. К этому времени комбат договорился с танкистами и нам обещали сварить еду.
С наступлением сумерек почувствовалась тревога. Бесперебойно заговорили рации. Где-то прогремели взрывы. Со стороны Буды (город поделен на две части - Буда и Пешт) раздалась пулемётная очередь. Пули свистели прямо над нашими головами. Пришлось лишний раз не высовываться.
Ночью комбата куда-то вызывают. Приходит и говорит: формируется штурмовая группа. В ней - танки, БТРы, пушки. Сначала мы двигались по освещённой улице. Затем свет потух, идём в полной темноте. Вдруг впереди раздался мощный взрыв. К небу взметнулось жёлтое пламя, и сразу началась стрельба. В нас летели обломки кирпичей от домов, осколки от снарядов....
Постепенно стрельба стихла. К комбату подбегает майор - командир штурмовой группы. Говорит: у тебя раненые, убитые. Вместе с комбатом бежим в голову колонны. Смотрим - лежит раненый сержант Квирквелия, у него оторваны ступни ног. Рядом на дороге - наводчик, ленинградец В. Антонов, у него разорван живот... Он еще живой, пытается что-то сказать. Слышим - с воем мчится "скорая". Останавливаем, просим оказать помощь. Грузим на носилки - и в машину. Спрашиваем, где второй наводчик Олейниченко? Позднее мы найдём всё, что осталось от него. Увидим стену дома, забрызганную кусочками мяса вперемешку с шинелью...
"Русские друзья, не стреляйте!"
- Оказывается, мы шли на выручку артиллерийскому полку, который попал в засаду, - рассказывает Юрий Сибиряков. - На рассвете в небе показался самолёт - пролетел прямо над нашими головами. Посыпались листовки. Читаем: "Русские друзья, не стреляйте! Вы стреляете не в контрреволюционеров, а в революционеров!.." Ничего себе, думаем, пока что в основном нас расстреливают. Правда, потом появились листовки другого содержания: "Русские, сдавайтесь!" И всякие гадости...
Вскоре весь город был в наших руках. А 29 октября по просьбе правительства Имре Надя наши войска стали выходить из Будапешта. И вдруг в 30 км от города встречаем венгерские войска. Идут артиллерийские, танковые полки. Как выяснилось, после нашего ухода в городе началась вакханалия - мятежники вновь восстали. Нам пришлось вернуться. В Будапешт подтянулись и другие наши войска. Глава венгерского правительства Имре Надь воспринял в штыки очередной ввод советских войск. При этом заявил, что Венгрия выходит из Организации Варшавского договора. И обратился в ООН с просьбой о защите суверенитета.
Имре Надь зря старался 4 ноября его правительство было свергнуто. Именно в этот день начался штурм Будапешта. Перед этим восставшим предложили сдаться. Они огрызнулись огнем. Мы ответили "катюшами". День и ночь в городе бушевали пожарища. Штурм продолжался до 11 ноября. После этого к власти пришло правительство Я. Кадара, была восстановлена однопартийная система.
"До свидания" скажем на границе
- Во время штурма жителей города мы почти не видели, - продолжает Юрий Александрович. - Все они находились в бомбоубежищах. Там всё было приспособлено для жизни - газовые плиты, туалеты, вода... Что бы про нас ни говорили - мирное население мы не трогали и по безоружным людям не стреляли.
Как-то ночью, во время небольшого затишья, к нам подошла местная девушка. Она что-то говорила, жестикулировала, показывала куда-то в сторону. Единственное, что мы поняли, - девушка возмущена до глубины души. Вы-сказала нам всё, что у неё наболело, развернулась и ушла.
После штурма мы находились в Будапеште до февраля 1957 года. Подавляли оставшиеся очаги сопротивления, патрулировали по ночному городу. Даже уже в мирное время с местным населением не общались. Иногда при виде нас кто-нибудь из жителей неодобрительно крикнет: "Эй, Ванька!.."
Однажды зашли на машиностроительный комбинат. Поздоровались с рабочими. Они не ответили. Мы походили, посмотрели. А когда стали прощаться, один рабочий на ломаном русском произнес: "До свидания скажем на границе".
Понятно, за что им было нас благодарить?! Город разрушили основательно. Будапешт пострадал больше, чем во время войны. Но как бы то ни было, наша пропаганда своё дело знала. Мы даже усомниться не могли в своей правоте. И потом - на войне приказы не обсуждаются.
Сейчас всё изменилось. После подавления народного восстания осудили и казнили главу венгерского правительства Имре Надя. А сегодня он - национальный герой. И те, кто забрасывал нас гранатами, тоже считаются героями. Только мы, с точки зрения венгров, так и остались оккупантами.
Мария Чеснокова: «Победили благодаря силе духа» 
Как нам относиться к событиям в Эстонии? 
Герои и крохоборы. Воспоминания военного корреспондента о войне в Южной Осетии