Предложение поохотиться на хозяина здешних лесов - медведя застало меня врасплох.
Хотел отказаться. Однако "человечек в шкуре и при дубине", много лет беспробудно дрыхнущий в моих генах, встрепенулся, стал нашёптывать, мол, соглашайся. И я согласился.
Медвежий угол
Недолгие сборы. Белый "УАЗик" вырывается из города на трассу. В кабине три бывалых охотника и один любитель острых ощущений, ваш покорный слуга. Чуть не забыл - в багажнике томится лайка по кличке Белка.
Через час сворачиваем на менее ухоженную дорогу. Мелькают сёла, деревеньки. Их названия бальзамом ложатся на душу охотника: Медведево, Лебедята, Корсаки...
За несколько километров до аномальной Молёбки сползаем по откосу в глинистое месиво. Гравийное бездорожье вспоминается как божья благодать. Машину подбрасывает на полуметровых ухабах, швыряет из стороны в сторону, стаскивает в мутную глубину хлюпающих трясин. Машина стонет. Мы чертыхаемся. Белка молчит.
"УАЗ", надсадно ревя кипящим от возмущения двигателем, взбирается на пригорок. Вид такой, что захватывает дух. На залитой солнцем поляне мирно "пасутся" два десятка пчелиных ульев. На берегу ручья светлобокая банька пускает в небо облачка белого дыма. Два бревенчатых домика примостились к самому краю тёмного леса. И тишина. Всё, приехали.
Друг объясняет, что этот наполненный идиллией мир и есть самый настоящий медвежий угол. Медведи здесь чуть не под окнами ходят. Не отстают от них и лоси. О кабанах и говорить не приходится. Эти хрюкающие обжоры всю округу вытоптали.
"В общем, так, - в разговор вмешивается водитель Дима, - быстро перекусываем - и на разведку. Нечего соловья баснями кормить. Сам всё увидит".
С лабаза смотри в оба глаза
Толик торжественно вручает мне карабин "Тигр". Убойное оружие. Магазин на десять пуль калибра 7,62, оптический прицел. Беру "Тигра" в руки, и со мной происходит странная метаморфоза. За всю жизнь мухи не обидел. А тут естество мирного обывателя без остатка растворяется в лаве адреналина, вспучившего кровь предвкушением кровавой схватки. Каждой дрожащей от возбуждения клеткой жажду встречи с грозным хозяином тайги.
Объект особого назначения - поле, с весны засеянное овсом. Шагаем по лесной дороге гуськом. След в след. Звериные метки повсюду. Старые и совсем свежие. Здесь прошёл секач. По размеру впечатанного в мокрую землю копыта - килограмм на 250. А вот и "миниатюрная ножка" кабанихи. Её копытце более острое на конце. Метров за сто до овсяного поля натыкаемся на лосиный "автограф", успевший наполниться водой. Размер следа впечатляет.
Овёс вымахал на славу. Высокие, ещё зелёные побеги едва начали набирать молочную зрелость. Как говорится, сам бы ел, но всё для мишки. В лениво шевелящихся овсяных волнах видим протоптанные тропинки. На поле не заходим, чтобы не наследить и человеческий дух не оставить. Осторожно разворачиваемся, уходим. Но мы вернёмся.
Приходим на поле ровно в семь вечера. Занимаем позицию на лабазе, замаскированном в кроне раскидистой ели. Тесно. Узкий в три досочки "седак" рассчитан на одного охотника. А нас двое. Инструктаж жёсткий. Чихать, кашлять, разговаривать нельзя. Не шевелиться. Смотреть в оба глаза. И так пять часов.
Чихнуть захотелось сразу. Едва сдерживаюсь. До одури всматриваюсь в край леса. Никого. Тишина до звона в ушах. Под висящими в пустоте ногами слышу шорох. Чуть наклоняюсь. Ба, да это заяц во всю уплетает чужое лакомство, постреливая бусинками глаз по сторонам. Шевелю затёкшей ногой. Косой стремительно исчезает в лесу.
Солнце зацепилось верхним краем за верхушки деревьев. Ещё с полчаса и начнёт темнеть. За спиной в густых зарослях непонятный шум. Будто кто-то огромный топчется на месте. Толик подносит палец к губам. Замри, не дыши. И тут тишина взрывается поросячьим визгом, треском веток, топотом.
На поле врывается целая футбольная команда подсвинков в полосатой форме во главе с капитаншей - матёрой кабанихой. Её высосанные до последней капли молока соски едва не волочатся по земле. Кабанята носятся по полю, как угорелые.
Вдруг разом замирают. Ушки на макушке. Слушают. Через перекрестье прицела видно как забавно шевелятся их грязные пятачки. Вынюхивают опасность. Как по команде, свинята начинают рыться в мягкой земле. Их лакомство не вершки, а корешки.
Самому крупному надоело рыться в земле, и он с разбегу врезается в братца. Тот падает, переворачивается. Вскакивает на все четыре копытца и улепётывает от обидчика. За ними с визгом бросается вся свинячья компания. Мне кажется, что они не визжат, а смеются.
Мамаша с философским спокойствием относится к свинскому поведению своих отпрысков. Для удобства она пристраивает щетинистый зад на кочку. Левая передняя нога упирается в землю. Роденовский мыслитель, да и только. Забываю инструктаж и хохочу во всё горло. Свинячье семейство как ветром сдувает с поля.
В дремучей чаще за спиной раздаётся грозное фырканье. Напарник крутит пальцем у виска и возмущённо шепчет: "Это же медведь! Всё, сегодня он не придёт. Благодаря тебе". Несмотря на полное фиаско с инкогнито, продолжаем сидение на лабазе. Темень - выколи глаза. Спускаемся по шаткой лесенке в полночь. Ног не чувствую. Замёрз, аж зубы стучат.
Прощай, оружие!
На базе ещё раз перемывают мои косточки. Крепчайший чай настроение не поднимает. Идём в баню. Впервые парюсь с мёдом. Аромат обалденный! Тело, умащённое жёлтым липким нектаром, истекает потом, становится невесомым. Напарник безжалостно хлещет меня веником. Наверное, вымещает злость за неудачную охоту. Засыпаю, как убитый.
Утром не могу встать. Все мышцы болят. Но месть продолжается. Карабин в руки - и в лес. Обходим солонцы, на которых лакомятся кусковой солью лоси. На одном соль нетронута. На другом - пусто. Лосиные следы повсюду.
Ровно в семь вечера сидим на лабазе. Охота пуще неволи. Сегодня-то уж точно завалим косолапого. Увы, мишка за версту чует опасность. Где-то в глубине леса слышатся тяжёлые шаги, трещат ветви. Но на поле никого. Не будет кровавого праздника на нашей улице. Уходим с поля несолоно хлебавши.
Зачехлив карабин, сдаю "Тигра" настоящему хозяину. "Волосатый питекантроп с дубиной" успокаивается и исчезает в неизведанной тьме генов. На сердце легко. Никого не убили, и слава богу. Сказать об этом настоящим охотникам не решаюсь. Не поймут. Через неделю они обязательно вернутся в медвежий угол. Но мне почему-то хочется, чтобы косолапый опять обвёл их вокруг лапы.
Как журналист Любовь Соколова на медведя ходила 
Тайна зуба оборотня. Как пожвинский мужик с ведуном сразился 
В музее Пермского края хранится «клык оборотня»