Открытие фестиваля «Пространство режиссуры» задержалось почти на час. В это время публика развлекала себя, как могла: рассматривали выставку рисунков Антонена Арто; совсем молоденькие мальчики, по виду уличные аскеры, играли на гитаре; остальные обсуждали количество фестивалей в Перми за последний год и обменивались надеждами и чаяниями относительно «Пространства режиссуры».
Так за разговорами публика ожидала перфоманса Жозефа Наджа «Вороны», которым и открывался фестиваль. Посмотреть спектакль Национального хореографического центра Орлеана пришла публика разношерстная, но преимущественно молодая. Среди них мы все же отыскали корифеев театра и кино, таких как Марк Разовский, Павел Печенкин, и поинтересовались, чего они ждут от очередного пермского фестиваля.
И видимо, пока техники устраняли последние неполадки в оборудовании, министр культуры Пермского края Борис Мильграм развлекал собравшихся: рассказывал о фестивале, дарил гостям подарки. Представитель Европейского Союза в России Фернандо Валенсуэва и директор Французского культурного центра Доминик Жамбон получили в подарок дождевики с эмблемой фестиваля - не приведи господь крыша потечет.
Сценография спктакля захватывает с первого взгляда. Акценты смещены - действие начинается не в центре зала как все привыкли. Центр занимает Музыкант. Музыкальное сопровождение, обычно заточенное в оркестровой яме, а иногда и того хуже, в компакт-диске, у Наджа выведено на первый план и становится главным компонентом спектакля.
Обычные инструменты издавали несвойственные им звуки. Саксофон хрипел и кашлял как простуженная свинья; кларнет выл, как водосточная труба в ураган; контрабас или виолончель то внезапно глухо бумкала, то визжала как собака, которой наступили на хвост. Только колокольчики делали то, что им положено – звенели, но и они звенели как дождь по стеклу.
В полной темноте, одинокая фигура художника, освещаемая одним фонарем. Надж рисовал на холсте причудливые картины, то волны, то капли, то вдруг голова с открытым в крике ртом, то птичий хвост, а то и вовсе мазня. Рисовал спокойно медитативно, постепенно вводя в транс и зрителей.
Непонятно откуда на сцене появлялись предметы. Музыкант с инструментами вдруг перемещался в другой угол сцены, сам Надж уже танцевал в центре рядом со столом, которого минуту назад не было. Увлеченным завораживающей пластикой солиста, медитативной музыкой, зрителям было совсем не до этих метаморфоз.
Глухая темнота расступается и Надж оказывается по пояс в бочке. Он медленно опускается, но когда на поверхности остается только голова, вдруг замирает. Думает, остаться ли хоть на часть человеком или полностью оворонеть. И вот он весь в черной нефтянно-глянцевой краске стоит на белом холсте. Руки изогнуты как когти, чеканная вороная походка, рваные движения – будто и не человек перед нами.
Сразу после «Текстуры» в Перми начнётся «Пространство режиссуры»